– Ну, не знаю, как, – нахмурился Паша. – Пусть учёные думают. Их вон сколько.
– Ты сам кончил мехмат МГУ, – сказала Надя. – Ну, почти кончил. Тоже учёный, можно считать.
– Математика – наука об идеях, – сказал Паша. – Я чего хочешь могу придумать. А всякие физики пусть решают, как эту идею реальностью сделать.
– А давайте какую-нибудь музычку, что ли, включим, – сказал Жора. – У вас есть что-нибудь?
– На компьютере что-то было, – сказал я. – Сейчас.
– Я пока разолью ещё, не возражаешь? – спросил Паша, взяв в руки бутылку.
– Что-то ты гонишь, – сказала Надя. – Куда торопиться? Сырку вон пожуй.
– А я жевал уже, – сказал Паша.
Я встал возле шкафа, где справа, на откидывающейся полочке, приютился старенький грязный системный блок, а на нём – лупоглазенький четырнадцатидюймовый монитор на лучевой трубке. Включил. Сопровождаемый жалобным скрипом винта, начал грузиться Windows 95.
– Э, – сказал я, услышав звякающий звук. – Вы что же, и пьёте без меня?
– Ну, больно ты долго, – ответил Паша.
– Ладно…
На экране прорисовались иконки. Я ткнул мышкой в WinAmp, загрузил сохранённый плейлист, выбрал случайное воспроизведение. Заиграл первый концерт Чайковского для фортепиано с оркестром.
– Блин, – сказал Паша. – Опять ты эту муть поставил!
– Там только классика, что ли? – уточнила Надя.
– Да нет, – сказал я. – Там всего понемногу намешано.
– А мне нравится, – сказал Жора. – Па-па-па-пам!
Я медленно направился к столу. С минуту все сидели молча, слушая музыку.
– Вовка, а ты почему не наливаешь? – спросил Паша.
– А куда вы так торопитесь? – спросил я, опускаясь на скрипнувшую кровать. – Вот вы всё пьёте, пьёте… Что толку? Сопьётесь, мозги последние разрушите и помрёте в канаве.
– Так, – сказала Надя. – Это что у тебя с настроением?
– Да не хочу пить, – сказал я, разливая всем по половине кружки и замечая, что вторая бутылка закончилась. – Вечно вы меня уговариваете. Давай выпьем, потом давай ещё, потом давай скорей…
– Ну, не пей, – сказал Паша, – если не хочешь.
– Да понятно, что хочу, – ответил я. – Просто смысл какой?
– Ну, не во всём есть смысл, – сказал Паша. – Вот, к примеру, есть слово «индрикотерий». Какой в нём смысл?
– Насколько я помню, – сказала Надя, – индрикотерий – это такой большой древний носорог. Его скелет в палеонтологическом музее стоит.
– Ну, это да, – согласился Паша. – Но это не означает, что в слове есть смысл. Есть индрикотерий и есть слово. А смысла нет.
– Чего? – не поняла Надя.
– Я, кажется, понимаю, что Паша говорит, – сказал я. – Он имеет в виду, что абстрактная идея, порождённая словом, не совпадает с реальным объектом, которое этот объект обозначает.
– А ну, повтори, – сказал Паша. – Теперь я не понял.
– Ну, ты же сам говорил, что все слова вместе – это некоторая база знаний, – сказал я. – Она соответствует набору идей, которые существуют независимо от сознания человека. Эти идеи могут взаимодействовать, порождать другие. И среди них есть идея некоего индрикотерия. А сам индрикотерий об этом ни сном, ни духом. Стоит себе в палеонтологическом музее, веточки жуёт.
– Это же непорядок, – сказал Паша. – Надо же их того… Совместить!
– Как? – спросил Жора.
– Ща подумаем. Наливайте, а?
Я откупорил очередную бутылку.
– Ну, за растения, – сказал Паша.
– Почему за растения? – не понял Жора. – Ты цветы имеешь в виду?
– Нет, – ответил Паша. – Чтобы нашему абстрактному индрикотерию было что жевать.
Внезапно комната осветилась яркой вспышкой. Через пару секунд до нас донёсся раскат грома.
– О как ливануло, – сказал Паша.
Он встал и подошёл к окну. Все, словно сговорившись, последовали за ним.
На улице начался потоп. Непрерывный поток воды лил с неба так плотно, что даже остановку напротив было видно не очень хорошо. Люди бежали кто куда, прикрываясь зонтами, книжками, куртками, кусками плёнки и картона.
– Ой, смотрите! – сказал Паша. – Девушка упала.
– Эй, дайте мне посмотреть! – возмутился Жора из-за наших спин. Мы чуть расступились, позволив ему просунуть голову к окну. – Где девушка?
– Да всё, – сказал я. – Утонула. Шучу, шучу. Вон она. Встала уже.
– Вот интересно, – сказал Паша. – А почему до сих пор не додумались накрыть Москву одним большим куском рубероида? Неужели это так дорого?
– А представь, какая бы вонь была, – сказала Надя.
– Ну, если поставить в центре достаточно мощный вентилятор, – возразил Паша, – то можно было бы всю вонь выгнать за пределы Москвы.
– Если бы вентилятор был достаточно мощный, – сказал я, – то всех людей бы отсюда унесло.