— Если бы я был вампиром, то конечно. — Макс ухмыльнулся, его глаза как-то странно блеснули в лунном свете.
— Ох. Это значит, что теперь я начну выть на луну, — глубокомысленно кивнула она.
— Нет, детка, ты будешь мурлыкать, — заурчал Макс, лизнув свою метку сухим, шероховатым языком.
Эмма затрепетала.
— Знаешь, это должно быть самый странный способ, каким мужчина когда-либо пытался залезть ко мне в трусы.
Он предостерегающе рыкнул. Это прозвучало странно по-кошачьи и удивительно знакомо.
— Разве мы не договорились, что не будем обсуждать тебя и других мужчин?
— Макс, ты несешь полную чушь. Теперь позволь мне позвонить Саймону, и мы сможем обговорить возможность продления срока действия твоего рецепта на аминазин…
Приподняв голову от ее шеи, Макс подавил смех.
— Эмма, посмотри мне в глаза.
Она посмотрела. Затем моргнула. Открыв рот, она попыталась произнести что-нибудь, издать хоть какой-то звук, но ничего не получалось. Его глаза сияли в лунном свете чистым расплавленным золотом, испуская люминесцирующее свечение, какое можно видеть только в глазах… кошек.
— Контактные линзы? — спросила она чуть слышно.
Он тряхнул головой и моргнул, при этом к его глазам тут же вернулся их ярко-синий цвет.
— Ты – э-э, кто? Оборотень-кот?
— По правде говоря, Пума.
— Пума, — повторила она слабо, и откинулась назад, чтобы опереться о дверцу Дюранго. — И из-за того, что ты укусил меня, я теперь должна буду рычать при полной луне?
Он вздохнул.
— В действительности, Пумы не могут рычать, у нас отсутствует необходимый для этого голосовой аппарат. Если быть более точным – специальная гортань и подъязычная кость. И мы можем меняться по своему желанию, мы не зависим от луны.
— Ох. — У Эммы голова пошла кругом. — И ты можешь продемонстрировать?
Макс нахмурился.
— Показать тебе?
— Ну да. — Эмма выпрямилась, наполовину ужасаясь, наполовину возбуждаясь от мысли, что может увидеть его превращение. Она властно махнула на него рукой. — Изменись. Стань котом.
— Сейчас?
— Да, сейчас! Что, тебе нужно дождаться полной луны? А я думала, ты сказал, что можешь меняться по своему желанию!
— Эмма…
— Нет, ну и зачем было говорить мне об этом, если ты не желаешь, – ну, я не знаю, доказатьсвои слова, что ли?
— Эмма…
Казалось, он снова начинал раздражаться.
— Ну, живей! Лайон-О [11], прыгай сюда. — Она громко и резко хлопнула в ладоши. — Хоп-хоп!
— Эмма!
— Что?
— Ты когда-нибудь видела пуму в джинсах Левис?
— Нет.
— Я тоже не видел. — Макс выглядел так, будто не мог решить, стоит ему рассмеяться или завыть.
— Хочешь сказать, ты должен… — Эмма оценивающе посмотрела на его джинсы.
— Да.
— О…
— И, если моя задница будет голой, детка, можешь быть уверена: твоя будет такой же.
Подбоченившись, Эмма сердито посмотрела на него.
— Разве ты притащил меня в такую даль не для того, чтобы продемонстрировать своё Фантастичное Превращение в Кугуара?
— Пуму.
— Все равно.
— Нет, не для этого.
— Тогда зачем?
— Я подумал, если ты закричишь, тебя никто не услышит.
Эмма моргнула.
— Вот это да, Макс, ты просто душка.
Ему хватило совести покраснеть.
— Итак, поскольку ты укусил меня и заразил каким-то там ферментом, я должна буду превратиться в пуму?
Макс кивнул.
— Будет больно?
Макс покачал головой. Его глаза не отрывались от ее шеи, жажда в них усиливалась с каждой секундой.
— Когда?
— Когда что? — рассеянно спросил он, медленно поглаживая место укуса.
— Макс, когда я начну изменяться?
— Я изменился в течение первых сорока восьми часов после укуса.
Эмма сочувствующе ахнула.
— Так вот почему ты уехал и никогда не возвращался? Потому что тебя укусили?
— Нет, меня укусили, потому что я должен был стать следующим Альфой.
Эмма потрясла головой.
— Отлично, теперь я совершеннозапуталась. Скорее всего, я отравилась морепродуктами и в действительности сейчас нахожусь в больнице, во власти галлюцинаций и тужусь, сидя на унитазе, — пробормотала она.
Макс рассмеялся, полностью сосредоточив внимание на ее лице.
— Хочешь, докажу, что ты не спишь?
Скользнув одной рукой, он нежно обхватил ее грудь. От трения его большого пальца об ее сосок, она почувствовала, как в клиторе зародилось напряжение.
— Ох, боже мой, — прошептала Эмма. — Хорошо-хорошо, я не сплю.
Неохотно отстранившись от его ласкающей руки, она решила полностью сосредоточиться на вопросе собственного превращения в кошку. В нарастающем замешательстве Эмма потерла свой лоб.
— Тебя не затруднит поскорее объяснить все, пока мой мозг еще не взорвался?
— До меня Альфой был Джонатан Фриделинд. Его дочь не проявила свойств Альфы, поэтому было решено провести состязание, чтобы определить, кто достаточно силен, чтобы стать следующим главой. Саймон и я случайно услышали, как Мари со своими друзьями перешептывались о состязании, и мы оба записались, не предполагая, во что, черт возьми, мы ввязываемся, или какой будет награда. Джонатан забыл оговорить, что состязание только для Пум, на что я с раздражающей регулярностью указывал ему до тех пор, пока он не сдался и не допустил нас, — пожал плечами Макс. — Я пришел первым, Саймон – вторым. Некоторых беспокоил тот факт, что Саймон и я все еще были людьми, когда победили тех, кто был Пумой от рождения.
— Так ты знал о Пумах, еще до того как принял участие в состязании?
— Я дружил с Мари многие годы; однажды я увидел, как она превращается.
Эмма в ужасе уставилась на него, вспоминая все способы, которыми Пума может растерзать человека.
— Тебя могли убить!
Макс казался совершенно равнодушным.
— Если бы это был поединок один на один, до смерти, – то да, вероятно мы оба погибли бы. Но это была проверка на выносливость, ум и хитрость. Я никогда больше так не веселился. Временами я думаю, что единственная причина, по которой мы победили – никто не имел право превращаться.
— Что это было за испытание, – пейнтбол? Захват флага?
Макс усмехнулся.
— Что-то вроде того, только намного сложнее.
Макс потянулся и обхватил рукой ее затылок, не в состоянии прожить и секунды, не прикасаясь к ней. Этот жест был удивительно приятен.
— К нашему удивлению, той же ночью Джонотан укусил нас обоих. Мне было двадцать, Саймону – девятнадцать.
Она протянула руку и нежно погладила его по щеке.
— Держу пари, вы были чертовски сбиты с толку.
Он придвинулся ближе к её руке, наслаждаясь ее лаской, и закрыл глаза от удовольствия.
— Мы привыкли к этому, и как только Джонатан отошел от дел, я вернулся домой и объявил Саймона своим Бетой.
— Бетой?
— Угу, моим заместителем.
— Ты сказал, что я твоя пара, — прошептала Эмма, когда Макс поднял ее на руки.
— Моя Курана.
— Прости, твоя – кто?
Девушка почувствовала рокочущий в груди Макса смех.
— Моя Курана, пара Альфы, его вторая половинка. Предположительно, это сокращение от португальского названия пумы.
— Ох.
Эмма позволила Максу нежно прижать ее голову к своей груди. Она прильнула к его теплому телу, вдыхая неповторимый, присущий только ему запах, странно успокоенная его объятиями.
— Итак, — сказал он, — мы закончили ужинать и воевать друг с другом.
Макс наклонился и поцеловал ее в макушку.
— Поедем домой, маленькая Курана. Я хочу заняться с тобой любовью. В следующий раз, когда ты будешь кончать, я хочу быть внутри тебя.
Эмма задрожала, услышав исходящее от него низкое, рокочущее урчание.