Дело в том, что «продавать аэропорты» таксистам — тяжкий грех не только перед Богом. Свой пост может потерять швейцар из-за пакостников — кэбби. Потому что таксист, хоть и сам же сует свой доллар, если пассажир, за которого он заплатил, вдруг передумает и велит везти его не в Кеннеди, а к автобусу, отправляющемуся в аэропорт, — может запросто, посреди дороги вышвырнуть из машины и пассажира, и его багаж, вернуться к отелю и закатить швейцару скандальчик: ты, мол, деньги взял, а сунул мне — что?! Они же горло готовы перегрызть за свой несчастный доллар. Как иметь с ними дело?..
Со стороны, конечно, вам легко рассуждать: ну, и не имей, дескать, с таксистами никаких «дел», если не велит начальство, если деньги эти и вправду грязные… Так ведь кто спорит? Таксистские доллары, разумеется, грязные, но зато ведь их много… А ну-ка, прикиньте: на каждые две-три сотни гостей, ежедневно покидающих отель, минимум, пятьдесят человек нанимают кэб до «Ла-Гвардии», десятка два-три — до «Кеннеди», а кое-кто улетает и из аэропорта Ньюарк… Поняли, чем это пахнет? Чуть ли не сотню в день суют таксисты швейцару! А в месяц? А в год?.. Вот и скажите теперь, что вы сделали бы, очутись вы на месте Ангела? Уверен, ничего путного вы не придумали бы, как не придумал до Ангела ни один швейцар, и пихали бы в карман запретные деньги, пока не полетели бы с работы, как Боб из «Шератона», как Джо из «Холидей Инн», и кусали бы потом себе локти…
Никогда не забыть мне тот день, когда среди таксистов толькотолько распространился еще не проверенный слух, будто Ангел стал давать аэропорты! И тому, говорят, д-а-л «Кеннеди», и этому. Взволнованный, я поспешил к отелю. И увидел: для гостя б-е-з ч-е-м-о-д-а-н-о-в Ангел остановил проезжавшее мимо такси, а когда рассыльный выкатил тележку с багажом, швейцар вызвал первую машину — из желтой очереди! Сомнений не было: Ангел давал аэропорты, но, оказывается, денег он по-прежнему не брал.
Промышлявших под его отелем таксистов башковитый швейцар обложил н а т у р а л ь н ы м н а л о г о м. С кого возьмет утиную ногу, а с кого — половинку банана, яблоко, крутое яичко или сырок. Снедь эту Ангел заглатывал, не привередничая, и в любой последовательности. Уроженец Британской Гвианы, он довольно быстро привык к нашим русским пирожкам с капустой, к шибающей чесноком украинской колбасе и совсем перестал тратиться на шиш-кебабы, за что лютая торговка его возненавидела и стала обзывать обезьяной.
— Манки!* — кричала она через дорогу.
Но Ангел был глух к ее глупым насмешкам. В роскошном мундире с золотым аксельбантом и в белых перчатках, он меньше всего походил на обезьяну, так что ни прохожие, ни гости отеля не могли догадаться, почему кричит арабка и кому адресуется ее сарказм. К тому же, некий полисмен, снимавший квартиру в одном из принадлежавших швейцару домов, доподлинно выяснил, что у арабки какие-то нелады с документами, и ей пришлось впопыхах, всего, говорили, за семнадцать тысяч продать свое доходное место у Центрального парка какому-то греку.
А добрый наш Ангел, покровитель таксистов, и по нынешний день с нами! Отвернется в закуток, проглотит ломоть жирного одесского штруделя с изюмом, закусит хвостом маринованной селедки и, глядишь, погрузит мне Кеннеди.
Совесть этого швейцара чиста перед управляющим отелем. Ибо, хотя он дает аэропорты не совсем бесплатно, какой, даже самый строгий босс, решится назвать кусок курицы — взяткой? И какой кэбби наберется духу заорать на всю улицу: раз твой клиент передумал, отдавай обратно мой кусок фаршированной рыбы?!.. Смешно. Никто и никогда чушь такую орать не станет.