Еще минутка терпения, уколов совести, еще парочка злопыхателей запишет мой номер, и я – уйду в «Кеннеди»!
Есть! Вот он – долгожданный, желанный! Сопровождающий чемодан старичок даже не надеется, что попадет в такси под усилившимся ливнем. Прижался к газетному киоску спиной, и во всей его фигуре обреченность. Он, миляга, и не догадывается, что единственный свободный кэб под сигналом «НЕ РАБОТАЮ» продирается по запруженной авеню к нему, и только к нему! Что я углядел его чемодан!..
Я останавливаю чекер у газетного киоска таким образом, чтобы никакой случайный пассажир не смог бы сесть в кэб, и только тогда открываю автоматический замок. Чемодан погружен, счетчик включен, машина тронулась, и тут коварный старикашка вонзает в мою доверчиво подставленную спину нож:
– Челси!
Я проглотил блесну… Мало того, что поездка – трехдолларовая, в скоплении машин она отнимет уйму времени. Чемодан, сыгравший со мной такую неуместную шутку, ездил, как теперь выясняется, в мастерскую: ручка, видите ли, у него оторвалась…
8
Как улыбка женщины, многообещающи и обманчивы чемоданы. По утрам они чуть ли не через одного сопровождают своих владельцев в офисы с тем, чтобы отправиться в аэропорт во второй половине дня… Так что со всеми ухищрениями и натренированным взглядом не каждую неделю удавалось мне попасть в «Кеннеди»…
– Что ж, – скажет тут самый взыскательный и самый дорогой моему сердцу читатель. Тот, который все понимает. Тот, который сам не один год прожил за баранкой такси, – Значит, ты покамест не стал настоящим кэбби…
Значит, не стал.
– Ну, а почему же ты не договаривался с хозяевами едущих в офис чемоданов, что подберешь их во второй половине дня и отвезешь в аэропорт? – спросит иной прыткий знаток желтого бизнеса. Но это уже несерьезно. Как это – «не договаривался»? А откуда же взялся китаец? С неба он, что ли, свалился?..
Китаец оказался в моем чекере накануне, под вечер, когда, потеряв уже всякую надежду попасть в аэропорт (после шести это редкость), я решил еще разок прочесать Парк-авеню и включил сигнал «НЕ РАБОТАЮ». Час «пик» вот-вот должен был утихнуть, но десятки рук все же ко мне тянулись, а я не замечал даже самых отчаянных, что чуть не бросались под колеса, как вдруг на углу Шестьдесят первой улицы заметил на противоположной стороне – чемодан! Воровато оглянувшись: ни полиции, ни встречных машин не было – сделал разворот против стрелки одностороннего движения, выскочил из чекера и схватил поклажу…
Узкоглазый владелец чемодана благодарно кланялся; но когда я включил счетчик, звезданул меня по затылку:
– Тат!
Было ясно, что дело мое плохо, но надежда в душе еще шевелилась. Таксисты любят непонятные слова: за ними кроются неведомые дали малоизвестных городков в Нью-Джерси, в Вестчестере, двойная плата…
– «Тат» – это город в Лонг-Айленде? – спросил я наудачу.
– Но лон-айлен. Тел Тат…
Поняли вы что-нибудь? А я, как ни тягостно было, понял. Фибровому китайскому чемодану оказался не по карману дорогой отель «Ридженси», и он эвакуировался с Парк-авеню на Седьмую, в гостиницу подешевле – в «Тафт». Я был удручен, но тем не менее строжайше допросил китайца. Прилетел он в НьюЙорк, как было установлено, всего на один день, и завтра черти понесут его куда-то дальше. Из какого аэропорта? Простите, но это детский вопрос. Разве, застряв в пробке у Бруклинского моста, стал бы я смотреть свысока на всех остальных кэбби, если бы мой китаец собирался в «Ла-Гвардию»?..
Когда дознание было закончено, оставалось только внушить клиенту, что не он мне, а я ему нужен позарез. Но это для кэбби – сущие пустяки. Я наплел китайцу, что завтра в Америке праздник – день рождения президента Форда, и потому ни автобусы, ни такси не работают. Однако поскольку я лично китайцев очень уважаю, потому что они хорошие люди (опять улыбки), то так уж и быть, отвезу его утречком в «Кеннеди», чтоб он не опоздал к самолету, причем, заеду за ним бесплатно (опять поклоны), но он должен дать мне – тут китаец не на шутку испугался и успокоился лишь тогда, когда до него дошло, что требую я не денег, не задаток, а всего-навсего – визитную карточку…
Карточку бизнесмен с Тайваня мне дал, и теперь, перевалив наконец через Бруклинский мост, я вертел ее в руках и поглядывал на часы. К половине девятого мой кэб оказался на углу Хаустон-стрит. Китайца я должен подобрать в девять, а излишек времени лучше всего истратить на то, чтобы вымыть машину.
9
Я свернул к мойке, и пока мыльная пена и острые струи смывали с чекера недельную грязь, подсчитал, что к девяти часам, когда китаец сядет в машину, мой долг хозяйке достигнет 22 долларов 30 центов. Но это не беда. Китайца я поволоку через мост Трайборо, и вместе с чаевыми требуемая сумма наберется.
Пока я проделывал эти вычисления, трое мексиканцев вытирали тряпками чекер. Без сочувствия глядеть на них было нельзя. Всегда на ветру, всегда мокрые… Любой из этих, нелегальных иммигрантов был бы рад поменяться со мной местами: стать водителем желтого кэба. Я бросил монету в лейку, на которой было написано «Спасибо», и, устыдившись своей скаредности, добавил еще одну… За все заплатит китаец. Я пообещал, что заеду за ним бесплатно, но возить бесплатно свой фибровый чемодан он будет у себя на Тайване. На сей раз за чемодан в счет будет поставлен доллар. Не имею права? Ничего. Чем меньше кэбби рассуждает о мировой справедливости, тем больше он зарабатывает денег…
По Пятьдесят первой улице я выехал на Седьмую авеню, поставил чекер у входа в отель «Тафт», впереди двух дожидавшихся работы такси, и показал визитную карточку негру-швейцару.
Швейцар кивнул, ему, мол, все равно. Куда важней для меня было сейчас то, как поведет себя таксист, чья очередь была первой. Ведь именно ему предстояло отдать выгодного пассажира водителю, который специально за этим пассажиром приехал. Рослый голубоглазый американец вполне мог предъявить претензии на моего китайца, если и не по праву, то – силой. Но таксист этот не стал нахальничать, а вот стоявший за ним дед с торчавшим из уха слуховым аппаратом зашкандыбал ко мне – выяснять отношения:
– Почему ты тут стал?
Молча показываю визитную карточку.
– По договоренности, – сообразил старик. – Куда поедешь?
– В «Кеннеди», папаша, в «Кеннеди», – покровительственно отвечал я.
Дед вздохнул, завидуя чужому счастью, и поплелся обратно.
– Такси! – из дверей отеля выпорхнули две черные девчонки.
– Я не работаю, – сказал водитель-американец.
Черный швейцар достал из кармана свисток; он состоял в преступном сговоре с голубоглазым янки.
Мимо катили пустые кэбы. Белые водители, черные водители не хотели брать черных девчонок. От обиды у них вытянулись лица. Но доллар, который черный швейцар намылился получить с белого кэбби, дожидавшегося клиента в аэропорт, был сильнее расовой солидарности…
Мне случалось видеть драки таксистов и, бывало, жесткие. Но такого зрелища я еще не видал: с глухим рыком ссохшийся старичок ринулся на голубоглазого, по сравнению с ним – великана! И – кулачонком его, кулачонком: «Работать не хочешь!» – кричит старичок и дерется…
Рослый кэбби не знал, куда деваться. Ответить он боялся. Стоит ему ненароком задеть старичка – тот рассыплется. Он уворачивался, убегал, а старик наседал!.. У отеля собрался народ, все смеются. Таксист сообразил, наконец, спрятаться в своем кэбе, закрылся изнутри, а старик тарабанит по крыше:
– Убирайся отсюда!
Откуда-то из-за спин зевак возник полисмен. Белый. Понимающе глянул на черных девчонок, и тяжелая дубинка коснулась дверцы кэба… Стало тихо, таксист опустил стекло.
– Ты возьмешь работу? – спросил полисмен. – Предупреждаю: если ты скажешь хоть слово…