К вечеру мы добрались до какой-то деревеньки, где нашли ночлег. Отзывчивые люди пустили к себе, ничего не требуя взамен, но мы помогли им, чем могли, не могли не отблагодарить.
В первую же ночь нас хотели уложить по отдельности на двух лавках, либо в сенях на полу, подстелив солому. Мы, не сговариваясь, выбрали сени, пропитанные запахом сушённых ягод да сеном. Зато ся ночь впервые была нашей за долгое время.
Спали мы на собственной бурке, сглаживающей неровности и острые веточки подстилки, а моим охабнем накрывались. Лежали в обнимку, долго разговаривая, муж теребил мои волосы, не расплетая (всё же в чужом доме женщине переплетаться не следует, дабы своею силою не околдовать хозяев), а я его, потом предаваясь тихим осторожным ласкам.
На утро меня скрутило, впервые так было плохо. Живот неимоверно тянуло, в то время, как пустой желудок рвался наружу.
- Надо передохнуть. Не уверен, что с мелким во чреве можно так скакать быстро.
- Я справлюсь.
- Цветочек, се не обсуждается.
Бер был мягким, но его обманчиво спокойный голос был жёстче, чем в любой другой раз.
После сего случая мы делали привалы каждые часа три. Ходили, разминались, кушали. Муж растирал мне тело, так что чувствовала я себя много лучше.
На утро шестого дня мы доехали до конечного пункта. Только встретило нас вовсе не селение, что некогда было за чертою града. Я не узнавала местность, ведь пред нами был ров с поднятым мостом. Взглянув на мужа, пожала плечами.
Бер свистнул, после чего мост опустили с помощью лебёдки. Двое стражников вышли к нам.
Муж даже не спешился. Поздоровался, назвал цель визита и поехал дальше, заметив вслух, что охрана не выполняет свой долг, и толку от стен, ежели в град может попасть любой.
Бер отвёз меня к родителям, живущих в старом, покосившемся домике. Участок же был уже прибран и готов к зиме. Любимый спустил меня наземь, но стоило двери открыться, как я услышала ржание лошади. Бросив взгляд через плечо, удостоверилась, что муж уехал куда-то. Зачем? И ни словом не обмолвился!
Семья встретила меня радостно. Отец же не вышел. Обнявшись с мамой, вдохнула её запах, по-детски стало уютно. Тут и младшие братья подоспели.
Поклонилася да поздоровалася с домовым. Показалось мне или кто-то тут же промчался мимо, прячась за печку.
А вот того, кто в моей прошлой жизни занимал прочное место, не было. Я всерьёз забеспокоилась и сглотнула подступивший к горлу ком. Неужели я его больше никогда не увижу. Знаю, негоже так думать об ушедших. Мы верим, что их ждёт перерождение.
- Мам, где он, что с ним?
- На печи. Ногу себе прошлым летом сломал. Срослась, да старость - не радость. Согнуть теперь не может. Так что полевые работы не по нам уже. В городе немного попроще, можно продать что-то из тканей да поделок отца, - я облегчённо выдохнула, притулилась к стене. Слишком много на меня одну.
Родитель засуетился, увидев меня. Даже с печи слез, чуть не упав при этом.
- Дочка, как ты живёшь? Какими судьбами в наших краях? - спрашивал отец, обнимая меня. Я поняла, как мне его не хватало всё время. Он и не спешил выпускать меня из охапки. - Сама приехала?
- Батюшка, дай хоть передохнуть с дороги. Расскажу всё, успеется, - дала себе небольшую отсрочку в разговоре. Куда ж муж запропастился? Что мне сказать родителям? Ежели бросил меня, так мог сказать. На очи наворачивались слёзы от обиды. Правда, се можно списать на нахлынувшие чувства при виде родных и близких. Не хочется верить, что оставил. Вернётся ещё, наверняка. Утешение малость помогло.
Дом, по-хорошему, сносить надобно да новый строить. Кто только будет сим заниматься? Для молодой пары строят всем селением, а вот старики, обычно, ежели и перебираются в новый, то к одному из детей. Интересно, как с сим в граде обстоят дела? Кое-где в крыше виднелись просветы неба. Думаю, что при сильном ветре, дождь заливает в отверстия.
Матушка усадила меня за стол, стала собирать по-быстрому снедь.
Покушав, я поведала родителям, что судьба мне уготовила. А муж, он есть, но про его отъезд говорить не стала. Расскажу, со временем. А пока постараюсь потянуть время.
- Вот теперь я замужем, за братом Борова, - закончила свой рассказ. Грустно вздохнула, опустила очи долу.
- Милая, - папа обнял меня, выражая поддержку.
Не решилась я сказать, что не одна у мужа. Надобно, чтоб недомолвок не было. Только как собраться с духом? Да и маму не хочется расстраивать.
Упросила отца выйти в огород, пока дождик не крапает. Охабень надевать не стала, было тепло, а холод заставит по-быстрее завершить разговор.
- Сказывай всё начистоту, - молвил он тут же, как осталися одни.
- У Бера есть уже семья. Жёнка и трое деток.
- А под сердцем его дитя носишь?
Кивнула, вздохнула.
- Батюшка, есть ещё кое-что, - взглянула на него, он держался молодцом. - Орда строит укрепления по всей Сибири. Вижу и до вас дошли стены. То не против джунгар строится. Против наших же, что к западу. Да народу не говорят, чтоб не сеять панику. Мужу поручили строить крепость, да опыта нет у него, как и знаний. Ты ведь в граде работал, знаешь, может, кого, кто обучить сможет.
Отец долго молчал, оперевшись о высокий дуб - его древо, с рождением посаженное, с зарытым под ним детским местом*. Я разглядывала батюшку: постарел за лета, что мы не виделись. Осунулся, морщин прибавилось да седины.
Помню как мы ходили с ним на рыбалку. Девочкам не положено, но кто б меня остановил. Я лазила вместе с мальчишками, переодеваясь в портки и рубаху. А в двенадцать лет кончилась моя привольная жизнь, пришлось одеваться в девчачью сорочку, запону*, волосы в косу переплетать, обучаться домашнему хозяйству да шить себе приданое. Скучно да деваться было некуда, ведь хотелось и замужем побывать. Да и женщина сама себя вряд ли прокормит, а на шее родителей сидеть долго не положено. Старых дев же отдавали за вдовдов, либо за стариков. А ещё меня на гулянки отправляли, ну побегала пару раз, поиграла, мне хватило(неприятно вспоминать одного парня). В то лето и случился пожар в книгохранилище, что помогло мне обрести себя, пропадать уже не на игрищах, а в книгах, появляясь в людях лишь на великие праздники, когда гуляли всем селением.
- Есть один знакомец, уж не знаю, жив ли, - заговорил отец, повернувшись ко мне. - Завтра съездим на другую украину*. - Ты мне скажи вот что, Василёк, была ли счастлива с Боровом?
- Да, батюшка, правда не долго длилось оно, - буду надеяться, что так и было.
- А с Бером как оно?
- А Бер - мой суженый. Знаешь, странный он. При том, что уже я его жёнкою была, он меня разувал, словно супругу в день свадьбы. Я люблю его.
- Значит, такова судьба твоя, найти его через Борова.
Я пожала плечами. Может быть, но теперь хочу, чтобы Бер был счастлив, найдя своё призвание. От сердца немного отлегло, вспомнила о своей любви к мужу и отринула сомнения.
Мы ещё долго стояли на дворе, прозябаючи, говоря о том, о сём. Я окунулась ненадолго в детство, в воспоминания.
- Цветочек, - услышала шепчущий голос мужа у самого уха. Он накинул мне на плечи охабень. - Я пойду в дом, помогу по хозяйству, а ты не задерживайся долго.
Бер поздоровался с батюшкой, после чего ушёл.
- Он заботливый и любит тебя, - сказал отец, когда остались мы с ним наедине. Мне было приятно се слышать. Одно дело просто любить, а другое, когда люди со стороны замечают - им виднее. - Чего ж не сказала, что с ним приехала?
Да и сказать-то нечего? Не хотелось свои переживания напрасные рассказывать. Лишь пожала плечами, мол, сама не знаю, отчего.
Деревья уже стояли голые, застелив землю подгнившим ковром опавших листьев. Земля здесь была сухою, давно дождя не было. Совсем скоро первый снег выпадет. Хорошо, ежели успеет, чтобы земля не помёрзла, укрывая землю тёплым одеялом. Подул холодный северный ветер, и я накинула видлогу* на голову.