Мне так хотелось поделиться с мужем нашей с отцом тайной.
"Скажи ему, - услышала я тоненькие голоса отовсюду. Я стала оборачиваться, стараясь найти исток. - Скажи, скажи, скажи."
- Лисочек, с тобой всё в порядке? - забеспокоился любимый.
- Пойдём в дом, я уже достаточно охладилась. - я потянула мужа за собой. - А где дедушка?
- Я его отвёз к правнучке. Он нарочно стал жить отдельно, дабы не навредить своим детям. Завтра заберу его.
Мы вошли в дом, муж помог мне разуться, ведь с моим животом я уже не могла согнуться как раньше, забрав наши валенки на печь. И когда успел их мне надеть?
Родители всё ещё сидели за столом да перешёптывались. Завидев нас, мама подскочила, стала на стол вновь накрывать, доставая из печи разогретые кушанья.
- Мам, а где Бренко с Дуем?
- К Борьке ушли с ночёвкою. Он помощи попросил.
И чего все неожиданно куда-то запропастились?
Мы общались до глубокой ночи. Впервые с моего приезда так тепло и по-родному, словно Бер был частью нашей семьи. Стоило погасить свет и лечь у себя в светёлке, как я нехотя встала с лавки. Муж сел, беря меня за стан.
Я взяла его руку в свою, переплетя пальцы, приложила к его губам палец и потянула за собою.
Взяла лучину из возка, что муж наполнил недавно. И мы зашли за печку. Там я открыла тайный ход в подземелье, потом нащупала камешек печи, который вынимался. В дыру размером в два перста, подсвеченную изнутри огнём, всунула лучину, после чего поставила камешек обратно. Стоило нам войти внутрь подземелья, как повеяло холодом и сыростью. Я затворила за нами проём и повела за собою мужа, осторожно ступая по ступеням. Бер не отпускал мою руку. Беспокоится за меня?
Мы молча спустились и шли ходом достаточно долго. Под землёй было холодно и я пожалела, что не взяла одёжку. На плечи опустилась хламида*. Я подняла взгляд на мужа, шедшего рядом, пытаясь показать своё удивление и благодарность. Он лишь чуть сжал мою ладошку, выражая поддержку и словно говоря, что се в порядке вещей заботиться друг о друге. В подземелье было тихо, лишь потрескивание огня да едва слышимые шаги сюда вносили жизнь.
Ход несколько раз ответвлялся. Он существовал уже давненько, ещё как я понимаю, до отцовской избы. Кто-то из предков построил его, а может строили многие люди. Но лишь в нашей избе он был действующий, все остальные входы были заложены камнем, я проверяла. Отец натолкнулся на систему подземелий случайно, просто взяв дряблую книгу, которую должны были выбросить за утрату более половины содержимого. Так он нашёл ход, ведущий в соседнее, некогда процветающее селение. Он не знал, где тот начинался. Но когда решил расширить погреб для книг, ненароком вышел в подземелье. Мы шли долго, потому что книжное хранилище было за пределами села и града.
Я остановилась. Лучина почти догорела, значит, где-то тут вход. Я ощупала стену, нажала на незаметный рычаг и стена повернулась, давая возможность попасть внутрь.
Ни за что не сыщешь сие место, коли не знаешь, где искать. Воздух тут был суше, и запах особенный, книжный.
Когда муж едва протиснулся следом, я затворила проход. Подожгла светоч*, воткнутый в стену. На обратном пути нужно будет не забыть обновить.
Зажгла несколько ламп. Сердце пропустило несколько ударов, когда я увидела сие великолепие. Отец сам смастерил сии стойки для книг, но само помещение здесь было. Для чего оно использовалось предками, мы не знали. Но с отцом приспособили его для хранилища знаний.
Глава 17
Пред нами появилось царство книг. Задняя часть помещения была погружена во мрак, потому казалось, что книгам конца и края не было. Муж удивлённо глядел на открывшийся вид.
- Значит, те книги, что ты мне принесла, отсюда? - он глядел на меня, его лицо в отблесках пламени казалось озабоченным.
- Да. Перед тем, как сгорело книгохранилище в сим граде, отцу было видение, и он спас часть книг, той части здания, которую сторожил. А потом случился пожар и всё погибло. Всё! Но это не отец! - мне показалось, что сейчас муж подумает, что поджог был отцом сделан, чтобы украсть книги, и я стала оправдываться, хотя никто никого ни в чём не обвинял. Я приготовилась защищаться.
- Я знаю, - муж был спокоен, как и всегда. И всё? Он, правда, верит мне? В его глазах я искала осуждения, но там была лишь тишь. Почувствовала облегчение. А Бер продолжил: - Значит, твои знания отсюда?
- Да. Но у меня не было учителя. Что-то я сама освоила, а что-то нет. И сю тайну отец никому не поведал, слишком опасно. Я его просто застала за спасением книг, потому он рассказал про подземелье.
Мы какое-то время стояли здесь, в молчании, не двигаясь. Каждый думал о своём. Что теперь будет? Надеюсь, что не зря доверилась мужу. Но сейчас, глядя на сие хранилище я понимала, что так будет правильно. Слишком большой груз для меня одной. Зачем нужны знания, которыми никто не пользуется? Может, стоит отдать Князю, он ведь пытается восстановить образование, которое было раньше. Книги не сгорели, но от них нет никакого проку. Ведь я не могу применить их на деле. Да и тот вклад, что может внести один человек, не сравнится с образованием всеобщим.
Светоч почти догорел, когда давящую тишину, разрезаемую лишь звуком сжигаемого огнём древа да нашим дыханием, нарушил Бер.
- Пойдём домой. Думаю, что надежнее, чем сейчас хранилища не будет. Пока того, что мы взяли, думаю, хватит. Их нужно будет размножить, переписав. А как выполним задачу, вернём сюда и возьмём другие.
Я достала новые лучины из сундука, которые заготовил для меня отец, заменила, погасив старые, оставив себе лишь одну.
Мы шли взявшись за руки. Тут говорить не стоило, ведь ответвления ходов могли создавать шум близ людских жилищ, и вызвать как суеверия, так и интерес. Равномерный звук шагов, освещённый тонкой палочкой с огоньком на конце, отдавал таинственностью. Я иногда притрагивалась к широким холодным гладким камням, которыми были обложены все ходы, кроме новых, среди которых был и тот, что вёл в наш погреб. Сколько же лет сему месту? Для чего подземелье использовалось? Для скрытия от неприятеля? Или чего-то другого? В детстве я искала помещения, помимо книгохранилища нашего, но так и не нашла. Да, ход вёл в соседнюю деревню, но только для сообщения меж поселениями применять, мне казалось не правильной и слишком мелкой целью.
Поднимались в избу мы осторожно, стараясь не издавать звуки, загасив свет перед выходом, и действуя теперь на-ощупь. Я сама вставила невидимую дверцу на место, и мы на-цыпочках прошли в свою горницу. Казалось, каждое движение производит много шума, что родители могут проснуться от скрипа половиц, от нашего сдавленного дыхания, от стука наших сердец. Было страшно, что нас застанут. И вроде бы слышишь равномерный храп батюшки и матушки, отличающийся друг от друга, а всё одно переживаешь.
Малыш всю ночь толкался, не давая спать. На спине лежать было невыносимо, а на боку неудобно.
- Лисочек, что ж ты не спишь, - сказал муж немного раздосадовано, поцеловал в губы, вначале нежно, потом настойчиво. Одна рука изучала бугорки на моей груди, а на вторую муж опирался.
По телу разливалась истома и предвкушение. Сорочка была безжалостно задрана вверх, а потом и вовсе снята. Его руки скользили по моим ногам, в некоторых местах останавливались, замечая, как тело отзывается на ласки.
- Берушка! Я не могу ни о чём думать! - прошептала я.
- Лисочек, и не надо, - хрипло сказал муж, сводя с ума истосковавшееся по близости тело, которое не ласкал, как коня притащил, словно тот высасывал из него все соки. Се радовало.
У меня вырвался стон, и я забыла про всё, о чём думала.
Муж сам всё делал, позволяя мне лишь наслаждаться долгожданными прикосновениями.
Измотанная и счастливая, я положила голову мужу на грудь, одну ногу закинув на него для удобства. Бер не возражал, засыпая после трудного дня. Под равномерное дыхание и стук его сердца я незаметно тоже уснула.