В «Диагонали власти» собраны статьи на, условно говоря, политические темы. Условность самого определения (иронически зафиксированная уже в названии) объясняется тем, что речь здесь идёт не столько о политике — да и нет у нас никакой политики! — сколько об отражении того, что по недоразумению слывёт политикой в обывательском (то есть в нашем с тобой, читатель) сознании. То, что годами внушается нам или, наоборот, замалчивается, проходит здесь проверку прежде всего на элементарный здравый смысл.
И в политике, и в искусстве нынче принято думать: если тебя нет в «ящике», значит, тебя не существует в природе. И второй раздел книги — телекритика в самом широком смысле — закономерно называется поэтому «Игрой в ящик». Часть говорящих голов переходит в этот раздел из «Диагонали власти», а многие другие ещё не раз всплывут, как на экране («Головы всплывают на экране, как воздушные пузыри», — написал ещё полвека назад американский поэт), в дальнейших разделах книги.
Между (отсутствующей) политической и виртуальной телевизионной жизнью, с одной стороны, и садами изящной словесности, с другой, существует некая сумеречная зона, на редкость разноликие обитатели которой не поддаются единому определению даже теоретически, потому что объединяет их лишь категорическое нежелание принимать строгие формы и хоть в какой-то мере очерченные контуры; в моей книге они (и посвящённый им раздел) названы «Ненатуралами». Осознавая некоторую рискованность этого названия, заранее уточню, что речь здесь идёт отнюдь не только о «людях лунного света», да и автор этой формулы (всё тот же Розанов) называл «людьми лунного света» не только адептов однополой любви, хотя, разумеется, и их тоже.
Ненатуралы (хотя, понятно, не они одни) часто пишут стихи и прозу. Главным же Писателем Земли Русской, по сути дела, является некто Пупкин (точнее, коллективный Пупкин), традиционно берущий не умением, а числом. В раздел «Похвала Пупкину» вошли статьи о текущей отечественной словесности. Как раз Пупкин уже лет пятнадцать читает меня особенно заинтересованно и предвзято и обижается на меня чаще, а главное, сильнее всех. И даже подкинул мне однажды в почтовый ящик любовно свёрнутую в петлю верёвку. И разве что изредка — в неуклюжей попытке избыть обиду — горестно вздыхает: «Что ж тут поделать! Топоров — санитар леса!» Но наша литература не лес, а джунгли — и «Санитаром джунглей» называется посвящённый по преимуществу полемике заключительный раздел книги.
Книги в известном смысле энциклопедической. Книги горячей. Книги жёсткой. Книги, согласен заранее, несправедливой и в целом, и в частностях — а где-то ближе к концу и попросту оголтелой. Читать её можно подряд. Можно наискосок, по диагонали. Можно (писатели так и поступят) сзаду наперёд. Можно местами. Можно где наугад раскроешь. Кстати, по ней можно и гадать. А можно и вообще не читать — от неё не убудет. Так что выбор, как водится, за читателем.
2007
Диагональ власти
Who is мистер хунта?
Когда политическое устройство нашей страны описывают как суперпрезидентскую республику или президентское самодержавие и говорят — особенно в тусклом свете нового «антитеррористического» дня — об авторитаризме и диктатуре, спорить с такой формулировкой трудно. И всё же она остаётся не более чем гипотезой. Потому что, возможно, столь же уместна (и здесь будет впервые изложена) альтернативная версия происходящего. Вкратце сводящаяся к тому, что Россией правит хунта, публичным спикером которой — и, не исключено, никак не более того — является законно избранный президент РФ.
Строго говоря, первым эту версию озвучил, правда в заведомо шутливой форме, сам Путин, «доложив» на памятной встрече с коллегами-чекистами о выполнении задания по приходу к власти в стране. В каждой шутке есть доля шутки, не правда ли? И вообще, чекисты не так воспитаны, чтобы резать правду-матку на публику, тем паче — с телеэкрана. Но тем не менее. Многое — и косвенно, и прямо — свидетельствует о том, что так называемых «питерских силовиков» связывают не только общее прошлое, более или менее разделяемая (хотя и невербализованная) идеология, материально-карьерные стимулы и узы личной дружбы, хотя каждый из этих факторов, не говоря уж об их совокупности, весьма весом. Попахивает клятвой на Воробьёвых горах или в другом, столь же достойном, а главное, уединённом месте.
Классическая хунта приходит к власти в результате переворота, одним из вариантов которого является «принуждение к отставке» действующего главы государства с предоставлением гарантий или без такового. Она провозглашает свергнутый режим прогнившим и объявляет тотальную войну коррупции. И вообще, для виду погромыхивая оружием на внешних рубежах, развивает главную агрессию на внутреннем направлении. Борясь чуть ли не со всеми слоями населения одновременно — от нарко-олигарха до последнего пеона — и этим решительно отличаясь от индивидуального диктатора, неизменно старающегося опереться на народные массы, натравив их на элиты (и, по возможности, стравив элиты друг с дружкой). Диктатор подавляет гражданские свободы, хунта — политические; диктатор знает, что в тот момент, когда ему это понадобится, он будет всенародно переизбран, тогда как хунта стремится исключить выборность любого уровня как таковую. Диктатору претит оппозиционная пресса, хунте — независимая; диктатор выявляет врагов и борется с ними, хунта во враги «назначает»; наконец, диктатор идентифицирует себя с государством и заботится о его (а значит, и собственном) процветании, хунта же идентифицирует себя с властью и заботится исключительно об её удержании (то есть о самосохранении).