К сожалению, слова Уэллса относятся к очень многим книгам.
Жюлю Верну казалось, что он все еще разговаривает с понимающими его современниками. Но его книги попадали теперь в руки тех, кто родился не в 1828 году, как он сам, и даже не тех, кто родился в 1837 году; теперь его книги попадали в руки тех, кто появился на свет в 1868, 1878 годах и т. д. Кто они? Что их интересует? Почему «Необыкновенным путешествиям» они предпочитают теперь сочинения Анатоля Франса (1844-1924), Мопассана (1850-1893), Октава Мирбо (1848—1917), наконец, этого неукротимого невоспитанного Золя, упорно разыскивающего ни на кого не похожих художников?
34
35
В начале 1897 года Верн жалуется брату: «Теперь я почти не двигаюсь, дорогой Поль, стал таким же домоседом, как раньше был легок на подъем. Возраст, недомогание, заботы — все это приковывает меня к дому. Ах дружище Поль! Хорошее было время, когда мы с тобой плавали по морям…»
Да, время неумолимо, но Поль еще увидел томик «Ледяного сфинкса».
Это была для него последняя книга брата — 27 августа 1897 года Поль скончался.
На этот раз Жюль Верн почувствовал себя действительно неимоверно, невыразимо одиноким. «Я с грустью вижу, — вспоминал внук писателя, — старого человека, обремененного годами и болезнями. Вот я (мне нет еще четырех) на перроне вокзала Монсури вместе с моими родными. Вижу мою матушку: на ней платье из фуляра, синее в горошек; она держит меня за руку, а дед очень беспокоен — подталкивает нас к нашему купе, чтобы не прозевать отход поезда. Создатель Филе-аса Фогга всегда боялся опоздать на поезд… В 1898 году, — продолжал внук, — я довольно долго жил у него в Амьене на улице Шарля Дюбуа и даже ходил в соседнюю школу Дед с маленькой собачкой Фоллет часто гулял в своем скромном саду — там, на Пасху, я искал яйца, будто бы упавшие с неба! Дед всегда прощал мне мои мелкие прегрешения и очень радовался, когда ему удавалось сходить со мной в цирк…»[55]
За обедом писатель теперь садился на специальный низенький стул — так, чтобы тарелка находилась почти у его лица. Онорину всегда обижало абсолютное равнодушие мужа к ее превосходным блюдам, но это не было капризом. Это был диабет, к сожалению. Писатель съедал всё, что перед ним ставили.
В романе «Кораблекрушение "Джонатана"» Жюль Верн сам рассказал об этом постоянном, ужасном, ничем не утолимом, вечно мучающем голоде.
«Блэкер, этот славный парень, страдал ненасытным аппетитом. Такое болезненное состояние называется в медицине булимией. При распределении продуктов Блэкер, как и все остальные, получил свою долю, но пайка, рассчитанного на четыре месяца, из-за невероятной прожорливости Блэкера, хватило только на два. И тогда начались прежние (если не гораздо более сильные) муки голода…»