Выбрать главу

13

Генерал Луи Эжен Кавеньяк (1802—1857), назначенный военным министром, подавил восстание. Незамедлительно последовал правительственный декрет о высылке всех участников июньских событий из страны. Так же незамедлительно вступила в действие инструкция прокурора Гиацинта Мари Корна о «способах обнаружения инсургентов», которая всем служителям закона рекомендовала особенно внимательно осматривать руки каждого подозрительного человека в поисках следов пороха…

Мэтр Пьер Верн революционные события комментировал сдержанно.

В конце концов, черни тоже понадобятся адвокаты, так считал он. Адвокаты нужны всем — в любые, даже в самые тревожные времена; просто не все могут их прилично оплачивать. Появляясь в Нанте, месье де Шатобур рассказывал мэтру о парижских баррикадах, о перестрелках, о трехцветных, расшитых золотом знаменах, вьющихся над баррикадами; вот ужас, среди них были и красные! При этом месье де Шатобур не забывал отмечать, что он сам и его друзья-художники вели себя в дни восстания именно как художники! Не страшась опасности быть ранеными, даже убитыми, они смело выставляли свои полотна в витринах лавок и салонов, потому что считали — искусство должно принадлежать всем! Это восхищало Жюля. Любой француз имеет право видеть Венеру! «Вот, гражданин, как прекрасна сегодня Франция».

14

12 ноября 1848 года Жюль Верн и его друг Эдуар Бонами прибыли на дилижансе в Париж. Грязные кривые улочки предместий, облупившиеся каменные дома. Стены истерзаны пулями, густо покрыты оспинами от ударов. Мостовые разворочены, вдоль обочин навалены груды булыжников. Грузовые фуры, редкие кареты, испуганные цветочницы. На бульварах — цветные сюртуки и высокие цилиндры.

«Гражданин гарсон, еще чашку кофе».

Обращение «гражданин» еще в ходу, но красных флагов не видно.

«Я побывал в местах, где происходило восстание, — пугал Жюль Верн своих родителей. — На улицах Сен-Жак, Сен-Мартен, Сент-Антуан, Пти-Пон, Бель-Жардиньер я видел дома, изрешеченные пулями и продырявленные снарядами. Легко проследить направление снарядов, которые разрушали и сносили балконы, вывески, карнизы…»

На самом деле начинающий юрист больше заглядывался на прогуливающихся по бульварам молодых женщин, проводил время в Тюильри и в Люксембургском саду. На парапетах набережной бесстрашные букинисты уже выложили книги. Он листал их, но купить что-либо было не по карману.

В начале ноября Национальное собрание приняло конституцию.

На площади Согласия должно было состояться торжественное провозглашение. Ветер рвал намокшие флаги. Улицы, выходившие на площадь, занимали молчаливые вооруженные солдаты. Строгая и религиозная мадам Шаррюель еще весной уехала в Прованс, — она, как и мэтр Пьер Верн, не терпела никаких революций. К счастью, Аристид Иньяр, старый нантский приятель, тоже добравшийся до Парижа, снял две смежные комнатки в доме 24 по улице Ансьен Комеди, и теперь Жюль Верн — впервые в жизни — оказался предоставленным самому себе.

Никакого контроля со стороны близких!

И он находился в Париже! И это был вечный, беспокойный, полный тайн город, столько раз описанный самыми талантливыми писателями и поэтами, город, который Жюль уже успел полюбить, который в его воображении был тесно слит с его собственным будущим. Непременно счастливым и великим!

15

В дождь Париж расцветает, Точно серая роза… Шелестит, опьяняет Влажной лаской наркоза. А по окнам, танцуя, Все быстрее, быстрее, И смеясь и ликуя, Вьются серые феи… Тянут тысячи пальцев Нити серого шелка, И касается пяльцев Торопливо иголка… На синеющем лаке Разбегаются блики. В проносящемся мраке Замутились их лики… Сколько глазок несхожих! И несутся в смятенье, И целуют прохожих, И ласкают растенья… И на груды сокровищ, Разлитых по камням, Смотрят морды чудовищ С высоты Notre-Dame. М. Волошин