Онорина не ответила отказом. Но как содержать будущую семью?
Найти место в театре? Писать либретто к опереткам, которые не идут на сцене более двух-трех раз? Пожалуй, впервые Жюль Верн подумал, что драматургия ему никак не дается. И написал отцу письмо. Отношения их никогда не были особенно теплыми и гладкими, но на этот раз Жюль Верн писал откровенно.
«В семье Виан, — писал он, — имеется брат невесты, моих лет. В свое время он вступил в компанию с одним из своих друзей и работает посредником между владельцами ценных бумаг и парижскими маклерами. Вдобавок компаньон и он сам внесли сотню тысяч франков, чтобы получить место биржевых маклеров в Париже. Отличное положение для молодого человека, к тому же, как ты понимаешь, без всякого риска. То, чем брат Онорины занимается в Амьене, с еще большим успехом можно делать в Париже. Старший г-н Виан тоже вхож в мир финансистов и маклеров. Он легко мог бы помочь мне войти в маклерское дело в Париже за незначительную сумму…»
«Так вот, дорогой папа, — спрашивал Жюль, — я хотел бы знать, можешь ли ты в случае необходимости внести пай в дело столь же официальное и доходное, как контора присяжного поверенного или нотариуса? Сам знаешь, мне просто необходимо изменить образ жизни, ибо нельзя же все время существовать в таком шатком положении, как существую я. Постоянного заработка нет, а того, что ты мне даешь по своей доброте, хватает при теперешней дороговизне лишь наполовину…»
Действительно, на этот раз Жюль Верн был настроен чрезвычайно серьезно.
«Признаюсь, папа, что хочу, наконец, получить положение приличное и солидное. Скажу тебе со всей прямотой: одиночество меня давно тяготит. В моем сердце образовалась отчаянная пустота. Это доказывает, что я сейчас уже в таком возрасте, когда человеку нужен союз с кем-то, прочная связь. Пока я буду оставаться всего лишь сверхштатным кандидатом в писатели, все благополучные отцы и матери будут отворачиваться от меня, причем с полным основанием…»
Он даже слово дал — впредь не писать стихов и водевилей.
«Сегодня я покидаю этот полюбившийся мне город, — пишет он матери из Амьена. — Сейчас ноябрь. Время еще есть. Не думаю, что наша свадьба с Онориной может состояться до 15 января. Прежде всего, этого требуют приличия особого порядка… надо ведь проявить необходимую деликатность по отношению к семье Морель… Муж Онорины скончался, приличия требуют не торопить события…»
Но он не мог их не торопить.
«Что касается подарков, — писал он матери, — сама понимаешь, они будут скромными. Я поднес Онорине красивое ожерелье — золото и яшма, а вот серег и брильянтов покупать не буду. У нее уже есть прекрасные брильянты (вот он сказывается, пресловутый французский характер. — Г. П.). Мы просто закажем для них новую оправу. Платья новые тоже не нужны, у Онорины их достаточно! Может, подарить муфту? И о кашемировой шали подумаем, хотя у Онорины уже есть длинная французская шаль и еще одна — квадратная…»
В декабре 1856 года Жюль Верн с помощью отца занимает под проценты 50 тысяч франков и входит официальным пайщиком в контору финансиста и брокера Парижской биржи Фернана Эггли. Никакой склонности вести биржевые дела у Жюля нет, но есть жажда любви, жажда покоя и насущная необходимость в деньгах. К слову, театр «Жимназ» чуть ли не перед самой свадьбой отклонил трехактную комедию Жюля Верна «Сегодняшние счастливцы»…
32
10 января 1857 года мэрия третьего округа Парижа зарегистрировала брак Онорины Анны Эбе Морель (де Фрейн де Виан), 27 лет, и Жюля Габриеля Верна, 29 лет.
Венчание происходило в церкви Сен-Эжен — на бульваре Пуассоньер.
Присутствовали родители и все сестры Жюля (младший брат Поль находился в плавании), родственники Онорины, а из друзей — неизменные Анри Гарсе и Аристид Иньяр. Расчувствовавшийся мэтр Пьер Верн, к удивлению гостей, разразился торжественными стихами, которые чрезвычайно понравились главной виновнице торжества: