Честолюбие Роберта Пири было уязвлено. Он потребовал тщательной проверки всех дневников, фотографий, наблюдений Фредерика Кука. Он столько сделал для того, чтобы оказаться самым первым человеком, побывавшим на самой высокой северной точке земного шара, и вдруг такое! В последний маршрут к полюсу он даже белых спутников с собой брать не стал, обошелся негром и четырьмя эскимосами.
Негр на Северном полюсе! Каково?
Впрочем, с негром и без слов все понятно, а эскимосы… Они, к счастью, вообще не считаются, так рассуждал Роберт Пири. Ну, в самом деле, каков вклад эскимосов в сокровищницу мировой культуры? Они даже письменности не имеют.
Каждая деталь в полярном романе Жюля Верна полна значения. Научный роман должен походить на прекрасную оперу. Каждая фраза раскалена, каждый шаг героев ассоциируется с трагедией, каждая глава звучит, как отдельная могучая ария. В этом смысле даже меню полярника должно читаться взахлеб (меню взято из книги Роберта Пири[21]. — Г. П.).
«Понедельник. Завтрак: каша, бобы, черный хлеб, масло, кофе.
Обед: жареная печенка, макароны с сыром, хлеб, масло, чай.
Вторник. Завтрак: овсяная каша, яичница с ветчиной, хлеб, масло, кофе.
Обед: мясные консервы с зеленым горошком, пудинг, чай.
Среда. Завтрак: каша, рыба, хлеб, масло, колбаса, кофе.
Обед: жаркое с томатом, хлеб, масло, чай.
Четверг. Завтрак: каша, яичница с ветчиной, хлеб, масло, кофе.
Обед: мясные консервы с горошком, пудинг, чай.
Пятница. Завтрак: каша, рыба, хлеб, масло, кофе.
Обед: гороховый суп, рыба, пирог с брусникой, чай.
Суббота. Завтрак: каша, мясной бульон, хлеб, масло, кофе.
Обед: жаркое с томатом, хлеб, масло, чай.
Воскресенье. Завтрак: каша, печенье, хлеб, масло, кофе.
Обед: лососина, фрукты, какао».
Правда, у героев Жюля Верна еды часто вообще не было.
К холоду не привыкают, на это указывали многие исследователи.
К голоду тем более не привыкают, на это, собственно, и указывать не надо.
Детали романа о капитане Гаттерасе почерпнуты из настоящих, реальных отчетов.
Рассеянный солнечный свет, лишающий окружающее теней… Мертвенные отсветы льдов, пронзительная стужа… Пронзительные порывы ветра, от которых не спасают даже меха…
Другой мир…
Совсем другой…
И обитатели его, эскимосы, ведут себя совсем не так, как белые.
«По-видимому, Марвин был мертв, — писал в своей книге Роберт Пири, — когда к полынье подошли эскимосы. Вытащить из воды тело погибшего было невозможно из-за ненадежности льда. Туземцы прекрасно понимали, что Марвин утонул, но в ребяческой дикой надежде, что он — белый, а значит, все равно вернется, они устроили поблизости свой лагерь и стали ждать. По мере того как время уходило, а начальник не возвращался и почему-то так и лежал в полынье, суеверный страх охватил Кудлукту и Харригана. Чтобы избежать преследований души утопленника, они бросили на лед все личные вещи Марвина, снялись с места и, найдя безопасный проход через полынью, поспешно пошли почти без остановки к далекой суше…»
14
В романе о капитане Гаттерасе Жюль Верн необыкновенно точен.
Эпизоды, потрясающие читателя, не придуманы. Например, появление непонятного исполинского чудовища среди льдов.
Настоящее мистическое видение!
Но в реальности это оказывается всего лишь пес капитана Гаттераса — дог по кличке Дэк. Матросы, ненавидевшие капитана, бросили Дэка в воду, но он выбрался. Преломление лучей света, как это часто случается в полярных широтах, придало животному преувеличенно огромные размеры (в связи с этим эпизодом стоит вспомнить парадоксальный рассказ Эдгара Аллана По «Сфинкс». — Г. П.).
Жюлю Верну хочется сделать текст притягательным для любого читателя.
Невозможно не привести еще одну страницу из романа (типичную, так скажем).
«Настало 15 января; луна в последней своей четверти ненадолго появилась на небосклоне; солнце, хотя и не поднималось над горизонтом, ежедневно в течение шести часов посылало слабый сумеречный свет, которого было, впрочем, недостаточно, чтобы разглядеть дорогу. По-прежнему приходилось держать путь по компасу. Бэлл шел впереди, за ним — Гаттерас, а в арьергарде — доктор и Симпсон. Они старались идти по прямой линии так, чтобы видеть одного только Гаттераса, но, несмотря на все усилия, путники нередко уклонялись от прямого направления на тридцать и даже на сорок градусов, и тогда вновь приходилось сверяться с компасом.