Британия превыше всего!
Этцель не позволил Жюлю Верну погубить смелого капитана.
По глубокому убеждению Этцеля, «Журнал воспитания и развлечения» никак не мог популяризировать трагические варианты.
«Но я не вижу для финала другой возможности, — протестовал Жюль Верн в письме от 25 апреля 1864 года. — Какой смысл возвращать Гаттераса в Англию? Его миссия выполнена».
Но издатель настоял.
Капитана Гаттераса доставляют в Англию.
Теперь он доживает дни в скучной лечебнице Стэн-Коттедж близ Ливерпуля.
Точнее, доживает свои дни его тело. Душа капитана навсегда осталась на Северном полюсе. Он не замечает окружающего, он ни с кем не вступает в беседы и на прогулках всегда идет только в одном направлении — на север! И возвращается — пятясь, не отводя глаз все от той же самой высокой северной точки мира. Многие переводчики пытались адекватно перевести великолепную финальную фразу романа, но лучше всего (на мой взгляд) это сделано в варианте, выполненном в 50-х годах прошлого века (под руководством Г. Еременко).
«Капитан Джон Гаттерас неизменно стремился к северу».
17
Жаркое лето 1864 года Верны провели в Шантене.
Мэтру Пьеру и его жене удалось, наконец, собрать всех своих детей.
Приехал капитан Поль — опытный морской офицер. И не один, а с мадемуазель Мелье де Монторан, которая согласилась стать его женой. Приехали младшие сестры — Анна, Матильда и Мари, теперь соответственно — мадам Дюкре де Вильнев, мадам Флери и мадам Гийон. К ним присоединились родственники — Аллоты, Тронсоны, Шатобуры. Каждое воскресенье на открытой террасе устраивались танцы. Жюля усаживали за пианино, он играл популярные пьески Берлиоза, Обера, Гуно. Совсем недавно он писал о них в высшей степени презрительно: «Мелодии галантной эпохи Герольда и Обера, гордившихся тем, что они ничего не знают… Берлиоз, глава школы импотентов, чьи музыкальные идеи вылились в завистливые фельетоны… Гуно, умерший после того, как принял постриг в вагнеровской церкви…» В Шантене, к счастью, никто не знал об отвергнутом романе.
Иногда Жюль читал свои стихи.
18
С огромным интересом следил Жюль Верн за тем, как его друг Надар достраивает в Париже гигантский аэростат, так, кстати, и названный им: «Гигант». Зеваки день и ночь могли любоваться аэростатом на Марсовом поле. Отсюда он совершил свой первый (как оказалось, и последний) вылет. Сильный ветер унес «Гиганта» в Германию, и там он потерпел катастрофу близ Ганновера. Надара и раньше раздражала плохая управляемость воздушных шаров и аэростатов, теперь он окончательно убедился, что ищет не там, где надо.
«Физики и инженеры, — писал Жюль Верн об опытах и размышлениях друга в журнале «Семейный альманах», — давно придумали для полетов в атмосфере все необходимое — газ для наполнения шара, прочную и легкую сетку, чтобы удерживать оболочку, удобный клапан для спуска водорода. Найдены средства для подъема и спуска — балласт и избыточный газ. Но этого мало. Это вчерашний день. Пришла пора строить аппараты тяжелее воздуха. Я видел одну такую действующую модель: изобретатель вместо того, чтобы толкать корзину, толкает с помощью винта сам аэростат, для чего ему придана форма удлиненного цилиндра…»
И далее: «Всем знакомы игрушки, сделанные из лопастей, которым придают быстрое вращательное движение с помощью быстро разматываемой веревки. Такая игрушка взлетает и легко парит в воздухе, пока винт вращается. Теперь представьте себе непрерывно действующую пружину: подобная игрушка будет держаться в воздухе неопределенно долго…»