К счастью, «Ченслер» налетел на рифы небольшого вулканического островка посреди океана. «Да услышит нас Бог», — смиренно произносит господин Летурнер. «А разве Бог у нас на борту?» — пожимает плечами Фолстен. Он будто предчувствует ужасные лишения. Но, в конце концов, пассажиры и экипаж все-таки опять оказываются посреди океана — на сооруженном из обломков «Ченслера» плоту.
Вот тут и начинается главное.
«В осажденном городе можно хотя бы случайно отыскать в развалинах, в канавах, в закоулках какую-нибудь кость, какие-нибудь жалкие отбросы, чтобы хоть на минуту обмануть ужасный, сводящий с ума голод. Но на голых деревянных досках, много раз омытых волнами, не найдешь ничего, — мы обыскали все щели, все уголки, куда ветер мог занести хотя бы крошку».
Этцель призывал автора к сдержанности.
Война, нервы у всех напряжены, — зачем все эти ужасы?
Но Жюль Верн не придумывал никаких ужасов. Он рассказывал о том, что не раз уже происходило в морях. В данном случае он почерпнул факты из документов, касающихся «Медузы» — французского фрегата, который 2 июля 1816 года потерпел крушение у берегов Мавритании с четырьмястами пассажирами на борту. Офицеры и губернатор Сенегала полковник Шмальц бежали с судна на шлюпках, бросив экипаж и пассажиров на произвол судьбы. В течение двенадцати суток несчастных носило по волнам. Из ста пятидесяти человек в живых остались только пятнадцать. В свое время история «Медузы» наделала столько шума, что морской министр Франции был вынужден уйти в отставку. А подлинную историю несчастных рассказали выжившие на плоту пассажиры — инженер-географ Корреар и помощник судового хирурга Савиньи. Еще большую известность эти трагические события получили после того, как художник Теодор Жерико (1791— 1824) выставил в Париже написанную им картину «Плот "Медузы"» (1819).
Опасения Этцеля можно понять.
Каннибализм — не лучшая тема для воспитательных романов!
Но на этот раз Жюль Верн отстоял трагическую окраску романа.
«Я сознательно довел действие до всего самого ужасного, — писал он Этцелю, — и мне дорога эта развязка: ведь никто ничего подобного еще не описывал. Кроме того, герои романа спаслись. Не все, но спаслись. Я ведь знал о существовании пресноводных течений в открытом море. Несчастные на плоту погибали от жажды, а их окружала пресная вода…»
47
Немцы все-таки заняли столицу Франции. Бесстрашный Надар с помощью воздушных шаров держал связь с осажденными.
Узнав о смерти кузена Анри Гарсе, долго перед этим болевшего, Жюль Верн ненадолго вырвался в Амьен к семье.
Лучшие дома в городе были заняты пруссаками.
«У нас на постое сразу четверо, — сообщал Жюль Верн отцу. — Они, кажется, довольны. Еще бы, у себя в Пруссии они так не питаются. Они получают много риса, чтобы их крепило, так удобнее. Это тихие, кроткие парни из 65-го линейного полка. Онорина, весьма смыслящая в подобных делах, все отлично организовала».
48
В ночь с 17 на 18 марта 1871 года армейские артиллеристы, несшие дежурство на Монмартре, отказались отдать свои орудия представителям Правительства национальной обороны. Пошло в ход оружие.
Собственно с этого начались Семьдесят два дня Парижской коммуны.
Правительственные учреждения пали, Тьер[33] с министрами бежали в Версаль.
Красные фригийские колпаки, развевающиеся знамена. «Да здравствует Коммуна!» На Гревской площади перед зданием Парижской городской думы поставили деревянный помост. Ораторы, срывая голоса, сменяли друг друга. Депутаты с красными шарфами через плечо торжественно принимали у народа власть над Парижем. В этой внезапно разразившейся буре Жюль Верн пропустил декрет о своем награждении орденом Почетного легиона, но в каком-то смысле ему повезло. Орден, дарованный императором, он, скорее всего, не принял бы, но Наполеона III в Париже не было и под декретом стояла подпись императрицы-регентши.
33