— Почему же он не хочет назвать себя? — недоумевали гости.
— Потому, — ответил Жюль Верн, уже не желая шутить, — что он не хочет оставить нас нищими. Билеты на концерт этого человека в Милане покупают только богачи.
— Вы знаете, кто он?
— Кажется, узнал, — неуверенно произнёс Жюль Верн. — Я слышал этот голос на пластинке граммофона. Это, держу пари, Карузо.
С последним ночным поездом итальянский певец уехал, заявив на прощанье Жюлю Верну:
— Я счастлив! Мечта моя исполнилась: я пел вам, я видел вас!
Глава девятая
Последняя
Шестнадцатого марта 1905 года утром, диктуя письмо, Жюль Верн вдруг почувствовал странное онемение во всём теле. Минут через пять всё прошло, однако спустя час он ненадолго потерял сознание.
— Подумай о себе и о своих близких, — сказала Онорина, когда муж её пришёл в себя. — Лежи спокойно, не двигайся, не говори!
Жюль Верн улыбнулся и произнёс о себе в третьем лице, чего он никогда не делал:
— Старик понял, что его заждались дальние предки, и он приказал позвать к себе всех своих потомков…
— Что ты говоришь? — склонясь над мужем, спросила Онорина.
— Он говорит, что прожил неплохо… — ответил Жюль Верн.
И стал думать о себе — всё в том же третьем лице: «Он написал много романов, которые пришлись по душе ребятишкам всех стран мира. От него всё ещё ждут новых сочинений, но он, кажется, уже не в состоянии больше сочинять… На его романах воспитывается третье поколение читателей, многие, очень многие учёные признаются, что обязаны ему выбором карьеры и направлением своей деятельности. Какой огромный, чудесный путь прошёл он вместе с научной мыслью своего времени!.. В его романах читатель найдёт географию, астрономию, воздухоплавание, авиацию, баллистику, химию и так далее и так далее… Он создал героев — бессмертных не только для сознания тех, кто читает его книги: Гленарвана, Паганеля, Сайрэса Смита, капитана Немо, Робура, Михаила Строгова, Сергея Ладко, Гаттераса, Паспарту, Филеаса Фогга, Фергюссона, доктора Клоубони… Он писал и исторические романы, и — это самое главное — он всегда был за свободного, высоконравственного человека, преданного родине, идее, долгу. Как много он работал в своей жизни! Каждый день, каждый час! Его считали и считают наставником подрастающего поколения, а он сам продолжает учиться, стараясь узнать как можно больше, чтобы не отстать от своего века, чтобы понять и увидеть грядущее…»
И уже вслух, внятно и громко:
— Я так любил жизнь! Так любил!
Онорина телеграфировала сёстрам своего мужа, сыну Мишелю и своим дочерям: «Немедленно приезжайте».
Три врача и две сестры милосердия не отходили от Жюля Верна, и каждый спрашивал себя: «Может ли быть, чтобы этот человек умер? Дикая, смешная мысль! Мироздание не знает смерти. Жюль Верн только занемог, он полежит, отдохнёт и встанет. Случается же, что и в природе вдруг всё затихнет, облака повиснут над землёй, поникнут растения, но вот зашумит ветер — и всё оживает, и птицы заводят свои песни…»
Иногда Жюль Верн шутил:
— Вам не кажется, доктор, что никакого ада не существует?
— Ада нет, это бесспорно, — отвечал доктор.
— Вы молодец. Ну, а как относительно рая?
— Рая тоже нет, месье.
— Тогда что же есть? Что-нибудь всё-таки должно быть… Для меня хотя бы…
— Для вас…
— Для меня есть небытие, вечный сон, тоска мироздания, продолжительнейший зевок вселенной, доктор! После моей смерти будет то же, что было и до моего рождения. Придумано остроумно. Не было Жюля Верна. Семьдесят семь лет существовал на земле Жюль Верн. И вот не станет Жюля Верна. Какова тема, а? Скажите, доктор, вы сможете подарить мне ещё один год жизни?
— Я стараюсь, месье! Все мои знания я…
— Чересчур много знаний, друг мой! Почитайте мне что-нибудь из моих книг. Что-нибудь по вашему выбору, наугад, где раскроется…
Через день он позвал к себе сына.
Мишель вошёл и опустился на колени у изголовья отца. Долго длилось молчание. Больной, казалось, не дышал. Наконец он проговорил:
— Прогони… этих… господ…
Врачи и сёстры безропотно удалились. Жюль Верн улыбнулся.
— Лодка только на двоих, — сказал он так весело и внятно, что Мишелю хотелось крикнуть на весь дом: «Жив! Здоров! Он шутит!»
— Дайте телеграмму Барнаво. Адрес… Забыл адрес… как жаль…
Утром 24 марта 1905 года он попросил, чтобы все родные его пришли к нему. Он приподнялся и спросил: