Братья переходили границу безбоязненно, но не всегда безнаказанно. И того и другого лишали сладкого, читали длинные нотации о вреде непослушания. Случалось, что месье Верн встречал своих сыновей где-нибудь далеко от дома, — тогда он брал за руку старшего, а старший вёл за собою младшего. Братья послушно шагали, посматривая по сторонам, раскланиваясь с приятелями. Надо сказать, что отцовская забота очень стесняла Жюля, и однажды он нашёл способ прекратить эти встречи и проводы.
Он попросил отца объяснить ему, что означает слово «юрист» и можно ли сделаться юристом каждому, кто этого захочет. «Например, мне», — добавил Жюль. Он отлично понимал, что своим вопросом подводит к отцу его любимого коня, на которого тот сию же секунду сел и поехал.
— Я очень рад, мой дорогой сын, что тебя интересуют не только приключения и морские разбойники. В своё время ты будешь юристом, — в этом всё дело. Я намерен приохотить тебя с малых лет к этому занятию. Слушай внимательно…
Когда месье Верн говорил о юриспруденции, ему нужно было иметь руки свои совершенно свободными, — он иллюстрировал жестами свои мысли, показывал толщину книг о законе и праве и вообще распространялся о вещах, недоступных пониманию старшего сына.
На этот раз он также одну руку приложил к сердцу и, полузакрыв глаза и вытянув другую, приступил к объяснению загадочного, тёмного слова юрист. Минут пять месье Верн рассказывал о сотворении мира и грехопадении первого человека, затем перешёл к обсуждению понятий суда и следствия. Здесь он запутался, сообразив, что многое в его словах годится для аудитории среднего и старшего возраста, по меньшей мере. На всякий случай он спросил:
— Тебе понятно, Жюль?
Вопрос остался без ответа. Месье Верн перешёл дорогу. До дома оставалось не более сотни метров. Почтенный адвокат скомкал свою лекцию и скосил глаза влево, надеясь по лицу сына определить степень доходчивости своих объяснений. Вместо сына он увидел серые камни мостовой и чугунную тумбу. Скосив глаза вправо, он увидел собачонку своего соседа Дювернуа. Месье Верн обернулся, — позади него шагала мадам Дювернуа.
— Вы очень увлекательный рассказчик, — кокетливо улыбаясь, сказала мадам Дювернуа. — Я иду и слушаю!
— Добрый день, — печально произнёс месье Верн. — Вы не видели моих сыновей, мадам?
— Минут пять назад я видела их на набережной, они вместе с мальчиками из корабельных мастерских пускали змея, месье Верн. У вас чудесный старший сын! И как он похож на вас, — вылитый папа! Разве что глаза и улыбка моей милой Софи!..
— Да? — уронил месье Верн. — Вы говорите, пускают змея? В безветренную погоду?
— Они дуют на него из воздушного насоса, — ответила мадам Дювернуа. — И змей, представьте, поднимается!
Когда Жюлю исполнилось десять лет и он перешёл во второй класс, воспитатель этого класса опросил учеников: кем они хотят быть?
— Ну, например, ты, Жюль. Отвечай!
— Механиком, который чинит корабли, месье, — браво ответил Жюль.
— Вот как! Мне говорили, что в прошлом году ты хотел сделаться рыбаком.
— Я уже был рыбаком, месье!
Воспитатель снял очки и снова надел их. Жюль понял, что этот жест означает недоумение, удивление, — следует ответить более точно.
— Я уже играл в рыбаков и даже в разбойников, месье, — сказал Жюль. — Потом я плавал в Америку.
Воспитатель рассмеялся.
— И тонул в океане, конечно!
— Три раза, месье! Первый раз меня схватил орёл и принёс на берег. Второй раз меня спасли пассажиры большого парохода, а третий раз…
Воспитатель устало махнул рукой. Жюль, подумав, решил сказать кое-что о себе без вранья и выдумки.
— Я читаю книги, месье. Я люблю такие книги, в которых рассказывается о приключениях.
— И ты понимаешь их? — спросил воспитатель.
— Не все, месье, но там, где говорится о драках и ссорах, о восстаниях и бунтах на корабле, там я всё понимаю. Очень хорошие книги, месье!
Воспитателю третьего класса Жюль через год сказал:
— Я прочёл книгу Диккенса «Записки Пиквикского клуба», месье, и мне хочется быть таким же, как этот английский писатель.
— Таким же? — улыбнулся воспитатель. — Ты хочешь сказать — писать так же, как Диккенс?
— Да, месье, и ещё путешествовать.
Одиннадцатилетний Жюль втайне готовился к побегу из дома. Поль, посвящённый в эти замыслы, смотрел на брата как на героя, выдающегося человека. Он подражал ему во всём — и его манере ходить, раскачиваясь со стороны на сторону, и употреблять морские термины в разговоре, и неестественно щуриться при рассматривании отдалённых предметов. Значительно сложнее обстояло дело с искусством домысла и вымысла. Привирая в тех случаях, когда нужно было выручить брата, Поль своей нескладной болтовнёй только подводил Жюля, а когда требовалось что-нибудь сочинить, — хотя бы для того, чтобы разнообразить игры дома и на улице, — всегда кончалось тем, что замыслы расстраивались, интересное становилось скучным, но приходил на помощь Жюль, и все удавалось как нельзя лучше.