Пьер Верн немедленно направился в школу и после получасовой беседы с педагогами уговорил их заменить лодку подзорной трубой, а парус — компасом.
Летом 1840 года в Нанте открылась большая мастерская по ремонту локомотивов. Сюда забредали не только мальчики со всего города, но и взрослые. Локомотив, везущий силою пара десяток вагонов, — это было диковинкой из диковинок. Люди разглядывали и ощупывали колеса, поршни, винты и винтики, а на тех, кто занимался ремонтом и сборкой, глядели как на волшебников. Жюль скоро познакомился со всеми рабочими и прямо из школы направлялся в мастерские. Тут же вертелся и Поль. Братьев вскоре приспособили к делу — один подавал винты, другой вставлял в фонари стекла и смазывал поршни.
О бегстве из дома и мысли не было. Супруги Верн успокоились, — и Жюль и Поль нашли себе дело, — бог с ними, пусть возятся с теми машинами, которые будут возить их. Однако супруги не подозревали о том, что и Жюля и Поля мучит бессонница, что мальчики порою не спят до утра, мечтая о самой заманчивой профессии, какая только возможна на свете: о профессии паровозного машиниста. Эти мечты помогли Жюлю ещё лучше усваивать географию; готовя уроки о соседних с его родиной странах, он представлял себе путь до них в вагоне поезда. Вот он несётся на всех парах, он делает пятнадцать и даже двадцать километров в час, под ним дрожат рельсы, в окна вагонов смотрят пассажиры — счастливейшие люди… Как хорошо! Что может быть лучше управляющего этой металлической громадиной с воронкообразной трубой и медным колоколом на спине!..
— Поль, ты спишь? — спрашивает Жюль брата.
— Нет, — отвечает Поль и даёт почувствовать, что он готов к разговорам до утра. — Ты знаешь, Жюль, — сын Куфарэ будет кочегаром на номере пятом! Ему уже сшили кожаный передник.
— Куда ему в кочегары! — пренебрежительно бросает Жюль. — Кто его возьмёт! Какой же он кочегар, если ему и семь на восемь не помножить!
— А зачем же кочегару таблица умножения, Жюль?
— Затем. Вдруг умрёт машинист, — что тогда делать? Тогда его сменяет кочегар. И тут мало одной таблицы умножения…
Тикают часы, — длинная стрелка посередине наверху, короткая — посередине справа. В соседней комнате похрапывает месье Верн.
— Говорят, что скоро откроют магазины, где можно будет покупать локомотивы, — сообщает Поль. — Вот купи, положи рельсы и катайся!
— Нужно очень много денег, — вздыхает Жюль. — Книги лучше, — на пять франков дают одну толстую и две потоньше. За один франк можно купить Фенимора Купера.
— Интересно? — спрашивает Поль.
— Ты ничего не поймёшь, — неохотно отвечает Жюль. — Страшно интересно, не оторваться!
— Завтра будет испытание того локомотива, к которому нам позволили привинчивать фонари, — говорит Поль. — Меня обещали взять на площадку, где стоит машинист.
— Меня тоже, — зябко поводит плечами Жюль. — Я знаю этого машиниста; он живёт у старого замка.
— Я знаю всех механиков в мастерских, — хвастает Поль.
Жюль говорит, что он за руку здоровается со всеми инженерами. Поль умолкает.
Месье Верну снится: его старший сын надевает мантию адвоката и в сопровождении десятка судейских идёт. по Нанту. Сам месье Верн едет на коне и кричит: «Обратите внимание, это мой сын!»
— Папа бредит, — говорит Жюль. — У него опять какие-то неприятности на службе…
Глава третья
День рождения Жюля
«Я всегда думал о том, что есть какая-то разница в понятиях приятель и друг. Я долго не мог найти выражения своей мысли, а сегодня нашёл: приятель — это тот, кто даёт и помогает, когда я попрошу, а друг — это тот, кто догадывается, кого не приходится просить, Пьер — мой приятель, Леон — мой друг».
Такой записью открыл свой дневник тринадцатилетний Жюль.
Приближался день его рождения. Месье Верн имел обыкновение делать подарки в двух видах: нечто необходимое для преуспевания сына в школе, то есть полезное, помогающее в жизни, и что-нибудь ещё, менее необходимое и, быть может, более полезное, ибо месье Верну было не совсем ясно, в чём больше пользы: в подарке развлекательном, сюрпризном или, так сказать, учебном — таком, который можно преподнести в любой день года.
— Подарю ему перочинный нож, — сказал Верн своей жене. — Как ты думаешь, перочинный нож — хороший подарок?