«О, великий Боже, думала я, как неистощима и величава Природа, как чудесны и восхитительны страсти, которыми она нас одаряет!»
Всюду, куда ни обращался мой взгляд, я с изумлением видела безупречный порядок: если не считать случайно вырвавшихся в пылу страсти резких выражений, громких слов, вызванных удовольствием, и то нацело звучавших богохульных ругательств, порой чересчур громких, в зале стояла образцовая тишина. За всем этим неусыпно следили председательница и цензор, которые одним мановением руки успокаивали не в меру разошедшихся членов Братства, что, впрочем, случалось очень редко; я бы сказала, что самые благопристойные дела не могли бы твориться с большим спокойствием и большей сосредоточенностью. И мне стало ясно, что из всех существующих в мире вещей, наибольшим уважением пользуются у людей страсти.
Между тем все больше мужчин и женщин стали расходиться по сералям, а президентша, с улыбкой на губах, раздавала билеты. В это время мне пришлось выдержать натиск многих женщин: я пропустила через себя не меньше тридцати, добрая половина которых была в зрелом возрасте – не моложе сорока лет; они обсасывали все мои отверстия, сношали меня с обеих сторон искусственным членом, одна из них попросила меня помочиться ей в глотку, пока я целовала ей влагалище, другая предложила испражниться друг другу на грудь и с наслаждением выдавила из себя обильную порцию, а я, к сожалению, так и не сумела отплатить ей тем же; затем подошли двое мужчин, один из них, встав на четвереньки, начал пожирать экскременты, еще дымившиеся на моей груди, а второй содомировал гурмана, затем в свою очередь испражнился на то же самое место, вставив член в рот своему напарнику.
Неожиданно председательница обнаружила живой интерес к моей персоне; она подозвала мужчину, заменившего ее в президентском кресле, спустилась ко мне, и мы слились в объятиях: мы целовали, лизали, сосали друг друга и скоро обе забились в конвульсиях оргазма. За исключением Клервиль, я не встречала женщины, которая бы извергалась столь обильно и неистово; у нее была особенная прихоть: принимая в анус мужской орган, она сильно прижималась влагалищем к моему лицу, а сама при этом обсасывала другую женщину; я блестяще выдержала это испытание, и она, довольная, вернулась на свое место.
Не успела она отпустить меня, как тут же нахлынула новая волна жаждущих мужчин, в основном содомитов – к моей вагине притронулись всего двое или трое из них; среди них был один любитель мастурбации, около дюжины изверглись мне прямо в рот, причем один в момент кульминации вставил в свое чрево чей-то солидный член, а сам, уткнувшись лицом мне под мышку, нежно облизывал мокрую от пота ложбинку, чем доставил мне острое наслаждение. Пятеро или шестеро выпороли меня довольно ощутимо; трое или четверо сбросили семя в самую глубь моей прямой кишки и сами же выпили его; кроме того, я несколько раз громко пускала газы в лицо любителям острых ощущений, и даже нашлось двое охотников до моей слюны; несколько долгих минут я втыкала сотни булавок в ягодицы и в мошонку одного представительного господина, и он ходил в таком виде, ощетинившийся как еж, до конца вечера; еще один субъект целых два часа облизывал все мое тело, постепенно перемещаясь сверху вниз, добрался до укромных местечек между пальцами на ногах, наконец, вставил свой язык в анус и испытал бурный оргазм. Несколько женщин изъявили желание прочистить мне влагалище толстым и длинным деревянным предметом; одна импозантная дама привела с собой мужчину, взяла в руку его орган и долго прижимала его конец к моей задней норке, а потом заставила меня заталкивать туда пальцем брызнувшую сперму; стройная прелестная девушка осквернила мои ягодицы своими испражнениями, после чего ее содомировал мужчина средних лет и, нагнувшись, съел плоды ее страсти и до блеска отполировал языком мой зад; позже я узнала, что это были отец с дочерью. Перед моими глазами прошли и другие кровосмесительные эпизоды: я видела, как братья содомировали сестер, отцы совокуплялись с дочерьми, матерей сношали сыновья, словом, я увидела инцест, адюльтер, содомию, самый мерзкий разврат и проституцию, отвратительнейшую грязь и открытое богохульство – и все это в сотнях самых невообразимых форм и оттенков, – и должна признать, что любая вакханка античности показалась бы здесь невинной и стыдливой девочкой.
В конце концов мне надоело быть объектом и жертвой чужой похоти, мне захотелось играть активную роль: я собрала полдюжины юношей с впечатляющими членами, и они почти два часа усердно сношали меня то в одно отверстие, то в другое, то сразу в оба. В заключение этого эпизода какой-то аббат заставил свою племянницу, очаровательное создание, ласкать мне клитор, а меня – сосать ее крохотную вагину; потом юноша приятной наружности с большим чувством содомировал рядом со мной свою мать и целовал мне ягодицы. Две юные сестренки облепили меня с обеих сторон: одна ласкала мне влагалище, другая – задний проход, я испытала долгий и удивительно сладостный оргазм и даже не заметила, что с ними, по очереди, совокупляется их отец. Другой папаша заставил своего сына заняться со мной содомией, а сам таким же образом наслаждался с мальчиком; через несколько минут они поменялись местами. Следом за ними ко мне пристроился спереди молодой человек, и в это время его сестра, оказавшаяся монашкой, прочищала ему задницу своим нательным крестом…
И все эти эпизоды якобы оскорбляющие Природу, были исполнены такого удивительного спокойствия и достоинства, что окажись здесь самый нудный моралист, он бы наверняка призадумался и, возможно, превратился бы в философа. В конце концов, если немного поразмыслить, то в инцесте нет ничего необычного: Природа допускает и поощряет его, а запрет исходит лишь от местных законов, но как может действие, допустимое на трех четвертях земного шара, считаться преступлением на остальной четверти? Но, увы, мне не дано совершить этот восхитительный акт, и мысль об этом вдруг сильно опечалила меня: если бы только у меня был отец или брат, с какой страстью я отдавалась бы и тому и другому, с какой радостью я исполняла бы все их прихоти…
Мои завистливые размышления прервали два обольстительных существа – восемнадцатилетние сестренки-близнецы; они отвели меня в туалетную комнату, заперли за собой дверь, и в их обществе я испытала все, что есть самого пикантного и самого мерзкого в сладострастии.
– Если бы мы стали развлекаться таким образом в зале для ассамблей, – объяснили они, – к нам тут же пристроились бы два десятка этих отвратительных мужчин, и они забрызгали бы все вокруг своей ужасной спермой; скажите, разве не гораздо приятнее наслаждаться в узком интимном кругу?
И обе лесбияночки доверительно поведали мне все свои пристрастия. Яростные сторонницы своего пола, они находили всех мужчин, без исключения, непереносимыми и не терпели даже их присутствия; в Братство их привел отец, и хотя им поневоле приходилось иметь дело с мужским полом, они отводили душу с женским.
– Выходит, насколько я поняла, вы и не собираетесь выходить замуж?
– Замуж? Никогда! Лучше смерть, чем рабская доля в доме мужа.
Я, всерьез заинтересовавшись, засыпала их вопросами, и они рассказали о своих принципах, необычайно твердых для их возраста; воспитанные отцом в истинно философском духе, они рано освободились от всех недугов морали и религии – излечились раз и навсегда; не оставалось ничего такого, чего бы они не испробовали и чего бы не были готовы испытать еще и еще; их энергия поразила меня, я нашла наши характеры настолько схожими, что не удержалась и выразила свои чувства. Я искупала этих восхитительных девочек в жарких ласках, мы пролили немало спермы, дали друг другу слово поддерживать отношения и возвратились в залу. В этот момент ко мне приблизился изящный молодой человек и тревожным шепотом попросил уделить ему несколько минут; вместе с ним я вернулась в туалетную комнату, откуда только что вышла.