Клянусь моими грешными потрохами, они отвердели! – вскричала неистовая Дельбена. – Они ожили, вознеслись в небо, эти божественные столпы, которые я трогала, беседуя с вами. Смотрите, они тверды как сталь, и моя жопка трепещет и страстно ждет их. Идите же сюда, добрые мои друзья, ублажите ненасытный зад вашей Дельбены, в самые сокровенные глубины распутного чрева влейте свежие струи спермы, которая, если это вообще возможно, погасит пожар, пожирающий меня! Ко мне, Жюльетта, я хочу по капле высосать весь нектар из твоей куночки, пока наши могучие рыцари трудятся над моей попой. Вольмар пусть сядет на твое лицо, пусть вручит тебе свои прелести – лижи их, ешь их, пей их, а одной рукой ты будешь ласкать Флавию, другой – ягодицы Лоретты.
Участники, спектакля заняли свои места. Оба любовника Дельбены по очереди занимались с ней содомией, моя плоть, словно подстегнутая извержением Вольмар, в изобилии текла в рот наставницы, и вот, наконец, пришло время перейти к главному – лишить Лоретту невинности.
Назначенная на роль верховной жрицы, я вооружилась искусственным членом. Это была весьма внушительная штука: безжалостная аббатиса приказала выбрать самый большой во всем арсенале. Последовавшую за этим грубую и сладострастную сцену я хочу описать подробно.
Лоретту поместили в самом центре. Она неподвижно лежала на высоком стуле, под ее ягодицы подложили твердую подушку; девочка лежала, опираясь на стул только задней частью. Ее широко раскинутые ноги растягивали в стороны веревки, привязанные к вделанным в пол кольцам, таким же образом были привязаны ее руки. Самая труднодоступная и интимная часть тела нашей жертвы находилась в очень удобном положении, будто ожидая карающего меча. Перед Лореттой сидел Телем и держал на коленях ее прелестную головку, словно утешая и успокаивая ее. Мысль отдать девочку в руки исповедника, как обычно делают с жертвой перед тем, как ее обезглавить, пришла в голову Дельбене и невероятно забавляла хозяйку, и я поняла, что ее страсти были жестоки в той же мере, в какой ее вкусы были извращены. Было решено, что в то время, как моя рука лишит Лоретту девственности, Дюкроз будет совокупляться со мной сзади. В комнате находился алтарь, стоявший рядом и чуть выше жертвенника, на котором должна была страдать бедная девочка, и алтарь этот был ложем нашей возбужденной до крайности аббатисы. Развалившись на нем между Вольмар и Флавией, эта хищница собралась услаждать себя мыслью о преступлении, которое она подготовила, и роскошным спектаклем самого преступления.
Прежде чем обеспечить мой тыл, Дюкроз подготовил плацдарм для моего предстоящего приступа: увлажнил нижние губки Лоретты и смазал мое оружие маслянистым составом, который должен был облегчить проникновение. Однако первый же толчок вызвал судорожное напряжение крохотной вагины, и Лоретта жалобно вскрикнула: ей еще не исполнилось и десяти лет, а мое копье имело сантиметров пятнадцать в окружности и около тридцати в длину. Поощрительные замечания окружающих, внезапно охвативший меня гнев, желание довести до конца этот акт высшего либертинажа – все это вместе привело к тому, что я с таким неистовством набросилась на бедняжку, какое вы вряд ли найдете в самом пылком любовнике. Мое оружие проникло внутрь, и кровь, хлынувшая из разорванной девственной плевы, и отчаянные стоны жертвы стали свидетельством того, что операция прошла успешно. Урон, понесенный бедной девочкой, оказался совсем нешуточным: рана была настолько большой, что во мне шевельнулось беспокойство за ее жизнь. Дюкроз, тоже обеспокоенный, взглянул вопросительно на аббасису; она, сладострастно кусая губы и дрожа от умелых ласк своих помощниц, кивнула, и это стало сигналом к продолжению.
– Эта сучка наша! – крикнула она. – И не жалейте ее. Я за нее не отвечаю, как, впрочем, ни за кого другого; я делаю здесь все, что хочу!
Вы без труда догадаетесь, как воспламенили меня эти злые слова. И будьте уверены, что бедствия, причиной коих были моя жестокость и непослушный инструмент, только увеличили мое усердие; еще минута, и инструмент целиком исчез в пучине боли. Лоретта лишилась чувств, Дюкроз продолжал содомировать меня, а набухший орган Телема вдохновенно терся о прелестное лицо уже ничего не чувствующей девочки, чью голову он сжимал своими бедрами…
– Мадам, – обратился он к Дельбене, азартно работая членом, – кажется, кое-кому здесь требуется помощь.
– Хорошая порция спермы – вот, что ей требуется, – откликнулась аббатиса. – Это единственное лекарство, которое дают шлюхам.
Я с новой силой продолжала свое дело, все больше возбуждаемая членом Дюкроза, который едва не погрузился полностью в мой задний проход. Экстаз охватил нас всех примерно в один и тот же момент. Трое лесбиянок, распростертых на алтаре, изверглись как целая батарея мортир. По искусственному органу, который я погрузила в самые недра Лоретты, струей стекала моя собственная плоть, а плоть Телема смешалась со слезами жертвы, когда он испытал оргазм на ее лице.
Сломленные усталостью и поняв, что Лоретту требуется привести в чувство, если мы хотим получить от нее новые удовольствия, мы вспомнили о ней. Ее развязали, принялись хлопать по щекам, тормошить, щипать, и вскоре она стала подавать первые признаки жизни.
– Ну что с тобой? – нетерпеливо и грубо спросила Дельбена. – Неужели ты такая неженка, что от подобной малости едва не оказалась у врат ада?