Я написала следующий текст: «Дело исключительной важности требует вашего присутствия здесь. Дорогу вам укажет податель сей записки. Приезжайте как можно скорее».
Я показала письмо нашим похитителям, и они одобрили его. Подписывая адрес, я улучила момент и приписала постскриптум: «Ворвитесь силой, иначе мы погибли, силой же нас заставили написать вышесказанное». Заклеив конверт, один из братьев ушел вместе с ним, а нас отвели в большую комнату на верхнем этаже; дверь закрылась на засов, на страже стал второй брат Клориса.
Когда мы остались одни, я шепотом сообщила Клервиль, какие слова приписала к записке. Она с сомнением покачала головой.
– Этого недостаточно, чтобы я успокоилась, – сказала она. – Потому что если он ворвется сюда силой, эти скоты тут же перережут нам горло. А что если попытаться соблазнить нашего тюремщика?
– Ничего не получится, – ответила я. – Ведь это не наемные убийцы. Эти люди руководствуются честью, не говоря уже о кровных узах, и ничто не заставит их отказаться от мести. Мне кажется, Клервиль, ваши принципы еще не стали моими, поэтому меня страшит мысль о том, что по случайности или какой-то фатальности – называйте это, как хотите, – в конце концов восторжествует добродетель.
– Никогда и ни за что. Победа всегда достается сильному, а по силе злодейству нет равных в нашем мире. Такие мысли говорят о твоей непростительной слабости.
– Но ведь это мое первое серьезное испытание…
– Второе, Жюльетта. Позволь освежить твою память: только после того, как ты вырвалась из тюрьмы, где тебя должны были повесить, фортуна начала покровительствовать тебе.
– Верно. А я уже, забыла о том приключении.
– И забыла извлечь из него урок. Так что мужайся, дорогая, и будь терпелива.
Ничто на свете не могло погасить пожар либертинажа, бушевавший в этой замечательной женщине. В комнате, где нас заперли, была только одна кровать, и вы не поверите, но Клервиль предложила всем четверым улечься в нее и, чтобы скоротать время, ласкать друг друга до появления Сен-Фона. Однако оказалось, что и я и мои служанки были не в состоянии утолить ее прихоти, поэтому в ожидании дальнейших событий мы провели время в беседах.
Как будто почувствовав опасения Клервиль, Сен-Фон посчитал, поскольку мы оказались пленницами родственников Клориса, что штурмовать замок небезопасно и что в подобных обстоятельствах лучше употребить хитрость, нежели прибегнуть к насилию. Так он и поступил.
Посланец возвратился вместе с двумя незнакомыми молодыми людьми, которые привезли отцу Клориса письмо следующего содержания:
«Втягивать женщин в дела, касающиеся только мужчин, я считаю нерыцарским поступком и предлагаю вам немедленно освободить этих дам. Вместо них в качестве заложников направляю двух молодых людей, один из которых – мой младший кузен, второй – мой племянник. Можете мне поверить, что их безопасность намного для меня дороже, чем судьба женщин, находящихся в ваших руках. Кроме того, вы можете отбросить все страхи касательно ваших близких: они действительно содержатся под стражей, но в моем доме в Париже; считайте меня ответственным за них, и я клянусь, что вы встретитесь с ними не позже, чем через три дня. Еще раз повторяю: возьмите моих родственников и отпустите женщин, а я буду в вашем доме через четыре часа после того, как вы получите это письмо».
Теперь нам предстояло все обдумать хорошенько. Письмо министра нам, разумеется, не показали, и только позже мы узнали о его содержании, а в тот момент могли лишь об этом догадываться.
– Вы знакомы с этими молодыми господами? – обратился ко мне старый Клорис.
– Разумеется, – отвечала я, словно какое-то шестое чувство подсказало мне ответ, – это родственники министра; если они прибыли заменить нас, о лучших гарантиях вам нечего и мечтать.
Они недолго посовещались, потом заговорил один из наших похитителей:
– Это может быть ловушка; как бы то ни было, я против того, чтобы выпустить из рук этих женщин. Почему бы не задержать их всех? И у нас будет двумя заложниками больше.
С этим предложением согласились остальные, и эти идиоты (как покажут дальнейшие события, добродетель не приводит ни к чему иному, кроме как к слабоумию), эти чурбаны и скоты заперли нас всех вместе в одной комнате.
– Будьте уверены, – сказал нам один из лже-родственников министра, когда за нами закрылась дверь, – что мы прибыли помочь вам. Через два часа все силы парижской полиции, в которой служим и мы, окружат замок со всех сторон, а во время осады мы будем оберегать вас. Не волнуйтесь – мы достаточно вооружены, и если эти злодеи, обнаружив, что их провели, решатся предпринять что-нибудь против вас, вы будете под надежной защитой.
– Я только опасаюсь, – сказала Клервиль, – как бы наши идиоты не поняли свою ошибку, посадив нас всех вместе. И если нас разлучат, мы уже ничего не сможем сделать.
– Ну что ж, – заметила я, почувствовав в себе былую уверенность, – тогда нам следует просто-напросто объединиться самым неразлучным образом.
– Что я слышу? – удивилась Клервиль. – Минуту назад ты тряслась от страха при упоминании о любых развлечениях, а теперь сама подаешь такую мысль!
– Ничего здесь нет удивительного: я успокоилась, вот и все, тому же эти мальчики очень даже мне нравятся. Одному из них, по имени Поль, было года двадцать три, и у него действительно было очень симпатичное и нежное лицо; другой казался года на два старше, вид у него был несколько женственный, но весьма соблазнительный, и он, как оказалось через несколько минут, обладал великолепным членом.
– Я надеюсь, что эти господа будут в нашем распоряжении, – сказала Клервиль, и мы, не сговариваясь, бросились целовать наших спасителей и ласкать их с таким пылом, что скоро они затрепетали от возбуждения.
– Итак, – резюмировала Клервиль, – раз уж вы согласны с нашим мнением, сделаем вот что: Поль будет сношаться с тобой, Жюльетта, а я потешусь с Ларошем, Эльвира тем временем будет массировать мне клитор одной рукой, а другой – щекотать заднюю норку, то же самое будет делать с тобой Монтальм. Я не возражаю, если наши рыцари будут целовать при этом служанок – наоборот: от этого их внимание только больше сосредоточится, и вообще это самый верный способ, чтобы член не утрачивал твердость, и я бы порекомендовала его всем страстным женщинам. Однако давайте приступим. Да, чуть не забыла, – обратилась она к девушкам, – вы должны следить за мужчинами и как только почувствуете, что они вот-вот кончат, немедленно вытаскивайте их члены из наших куночек и вставляйте в наши попки: пусть слезы восторга прольются именно там. А мы с тобой будем заниматься только друг другом и любоваться, как эти презренные скоты, эти рабочие мулы, будут из кожи лезть, чтобы доставить нам удовольствие, как и подобает рабам, которых Природа сделала нашими орудиями и которых мы терпим лишь ради наших страстей.
– Абсолютно согласна с вами, – шепнула я в ответ, крепко и благодарно сжимая ее руку. – Как можно наслаждаться без этого?
Мы запрыгнули на кровать, задрали юбки до груди и широко раскинули ноги. Спасители наши навострили свои инструменты, привели их в боевое положение и всадили в наши горящие желанием влагалища. Ларош искусно обрабатывал Клервиль, у меня также не было причин пожаловаться на Поля: его член был не такой толстый, как у его коллеги, однако же отличался приличной длиной, и я ощущала его в самых потаенных своих недрах; подгоняемая божественными ласками Монтальм и сладострастными поцелуями моей подруги, я испытывала блаженную агонию, когда слабое и умело выверенное движение пальцев Монтальм подсказало мне о предстоящей эякуляции моего рыцаря, и минуту спустя в мой истосковавшийся задний проход устремился поток сладостной спермы. Пока жидкость горячо разливалась по всем стенкам, Монтальм ввела три пальчика в мою, только что освободившуюся куночку и продолжала энергично массировать клитор. Хриплое и громогласное проклятие, которое вырвалось у моей подруги, послужило сигналом, и мы обе одновременно содрогнулись от третьего подряд извержения.
– А теперь поменяемся местами, – отдышавшись, предложила Клервиль. – Испробуй Лароша, а я займусь Полем.
Наши атлеты, оба молодые и сильные, возобновили свои усилия, даже не испросив позволения перевести дух, и теперь я принимала один из самых прекрасных членов на свете.
В это время Клервиль, продолжавшая целовать меня в губы и обсасывать мой язык, ухитрилась прошептать еле слышно: – У меня есть отличная идея.