— Стало быть, — вставила Олимпия, — вы хотите вообще отменить все законы?
— Нет. Я утверждаю, что возвратившись к Природе, человек станет счастливее, чем под игом закона. Я против того, чтобы человек отказался хоть от одной из своих способностей. Человеку не нужны законы для самозащиты — для этого Природа вложила в него достаточно инстинктов и энергии; взяв закон в свои собственные руки, человек всегда добьется более быстрой и чистой, более надежной, основанной на силе, справедливости, чем в суде, ибо его акт личной справедливости будет определяться его личным интересом и личной его обидой, между тем как человеческие законы отражают интересы всех законодателей, которые участвуют в создании этих установлений.
— Однако без законов и вы будете терпеть угнетение.
— Для меня это не важно, если я получу право отплатить угнетателю, я предпочитаю терпеть угнетение от соседа, которого могу угнетать в свою очередь, нежели от закона, перед которым я бессилен. Страсти моего соседа страшат меня гораздо меньше, чем несправедливость закона, ибо я всегда смогу укротить их, но ничто не в силах противостоять несправедливому закону, против закона средств нет, и помощи ждать неоткуда. Все недостатки людей происходят от Природы, соответственно человек не может придумать законы, которые были бы лучше ее законов, и ни один человек не имеет права подавлять в себе то, что в него вложила Природа. Природа не установила никаких кодексов, единственный ее закон навечно запечатлен в человеческом сердце: он гласит, что надо любой ценой удовлетворять свои страсти и ни в чем им не отказывать. Нельзя гасить в себе порывы этого универсального закона независимо от того, какими могут быть их последствия, пусть это будет заботой тех, кого эти порывы могут задеть или оскорбить, и сильная личность всегда найдет способ противостоять им. Люди, которые считали, что из необходимости жить вместе вытекает необходимость придумать для себя какие-то установления, глубоко заблуждались: законы для общества нужны не больше, чем для живущего в лесу человека. Не нужен всеобщий меч правосудия — у каждого есть свой собственный.
— Но не все поймут это правильно, и может воцариться всеобщая несправедливость…
— Это невозможно. Никогда Джованни не будет несправедлив по отношению к Джузеппе, зная, что тот может дать ему отпор, но этот Джованни скоро станет в высшей степени несправедливым, обнаружив, что ему нечего бояться, кроме законов, которых легко избежать. Скажу больше: без законов количество преступлений возрастет, без законов мир превратится в один огромный вулкан, изрыгающий из себя непрерывный поток самых отвратительных злодеяний, но я утверждаю, что такая ситуация предпочтительнее, много предпочтительнее, нежели то, что мы имеем сейчас. Я предвижу нескончаемые конфликты, войны и столкновения, но это ерунда по сравнению с тем, что происходит под недремлющим оком закона, ведь закон часто карает невинного, и к общему числу жертв преступников добавляется масса жертв судейских ошибок и злоупотреблений: дайте нам анархию, и жертв станет меньше. Конечно, и у нас будут жертвоприношения, но свирепая слепая воля законов останется в прошлом. Облеченный правом отмщения, угнетенный человек найдет быстрый, надежный и экономичный способ наказать своего обидчика, не трогая никого другого.
— Однако, открывая двери произволу и монархии, вы неизбежно порождаете жестокий деспотизм…
— Еще одно заблуждение: как раз злоупотребление законов приводит к деспотизму; деспот — тот, кто создает законы, кто по своему усмотрению изменяет их и заставляет служить собственным интересам. Лишите деспота возможности злоупотребления, и это будет конец тирании. Никогда не существовало тирана, который бы не использовал законы для удовлетворения своей жестокости; если повсюду человеческие права будут распределены равномерно, чтобы дать каждому возможность отплатить за причиненные ему обиды, никакой деспот появиться не может, ибо он будет сброшен, как только он поднимет руку на первую, жертву. Никогда тираны не появлялись во времена анархии, они процветают лишь под прикрытием закона и достигают власти при его помощи, приспосабливая затем закон к своим потребностям. Таким образом под крылом закона царит произвол, таким образом законодательный акт хуже, чем анархия, красноречивым свидетельством этого служит тот факт, что правительство всегда стремится погрузить государство в пучину анархии, когда намеревается ввести новую конституцию. Чтобы отменить прежние законы, оно устанавливает революционный режим, в котором вообще нет никаких законов, и из этого режима в конце концов рождаются новые законы. Но новое государство бывает хуже предыдущего, ибо оно вырастает из него, ибо прежде чем достичь своей цели — ввести конституцию, ему приходится вначале установить монархию. Люди чисты и хороши только в естественном состоянии, как только они от него удаляются, начинается их деградация. Так что выбросьте из головы мысль улучшить людей через посредство закона, выбросьте как можно скорее. Повторяю: при помощи законов вы породите еще больших негодяев, более хитрых и порочных, но не создадите добродетельных людей.
— Но ведь преступления — это чума нашего времени, монсиньор. Чем больше законов, тем меньше преступлений.
— Хорошенькая насмешка над здравым смыслом и больше ничего. Но если серьезно, надо признать, что именно множество законов порождает множество преступлений. Перестаньте считать, что преступен тот или иной поступок, не создавайте законов, и преступления исчезнут.