- Вчера вы меня очень заинтересовали, - так обратилась лицемерка к Жюстине. - Я не знала, что скромность может дойти до таких высот; по правде говоря вы - настоящий ангел, специально сошедший с небес для обращения людей. До сих пор я относилась к вашим убеждениям с точки зрения либертины, но признаться вы стали виновницей резкой перемены, происшедшей во мне, и я готова поклясться чем угодно, мой несравненный идеал, что отныне вы будете видеть перед собой только кающуюся и добродетельную женщину. О Жюстина, о небесное создание, столь необходимое для моего обращения! Не согласишься ли ты разделить со мной мое одиночество? Я бы хотела постоянно иметь твой пример перед глазами, и выдающиеся уроки, которые я буду получать от тебя, очень скоро помогут мне осуществить мой замысел.
- Увы, мадам, - отвечала Жюстина, - я не гожусь служить примером, а если ваше раскаяние искренне, вы не мне обязаны им, а всевышнему. Я слабое и хрупкое существо и далека от того, чтобы сделаться образцом, это вы, мадам, вы станете для меня идеалом, если будете всегда слушать небесный голос, который звенит в вашей душе. Я благодарна вам за предложенный кров, я готова помочь вам в той мере, в какой могу быть вам полезной, мадам, не отказываясь от моих принципов; приказывайте - я к вашим услугам, и моя признательность и моя скромная помощь вознаградят вас, если это вообще возможно, за ваши благодеяния.
Дерош, предупрежденная блудницей, с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться в продолжение этой комедии; она пожелала Жюстине счастья, и девочку быстро собрали в дорогу.
Мадам Дельмонс занимала роскошный особняк: лакеи, экипаж, лошади, богатая обстановка скоро убедили Жюстину, что она будет жить у одной из самых знатных женщин Парижа.
- В силу моего уважения к другим служанкам, - заявила
Дельмонс, как только Жюстина оказалась в ее руках, - я не могу сразу поднять вас на должную высоту в моем доме, но со временем так и будет, мой ангел, а пока, хотя вам придется исполнять черную работу, поверьте, что от этого я буду уважать вас не меньше.
- Я согласна на все, мадам, - сказала Жюстина, радостная от того, что по крайней мере нашла средства к жизни и уважение в этом доме.
- Вы будете моей туалетной служанкой, дитя мое, - продолжала Дельмонс. - Будете отвечать за все, что касается этой стороны, и если докажете свое прилежание, не пройдет и года, как я назначу вас своей третьей горничной.
- О мадам, - ответила сконфуженная Жюстина, - я не думала...
- Ах, как я вас понимаю! Это говорит ваша гордость; скажите, Жюстина, это и есть одна из добродетелей, которые я предполагаю в вас?
- Вы правы, мадам, хотя послушание должно быть на первом месте, во всяком случае так диктуют мне мое нынешнее положение и мои злоключения, так что распорядитесь, чтобы меня ознакомили с моими обязанностями, и будьте уверены в моем прилежании.
- Я сама ознакомлю вас с ними, дорогая, - ответила Дельмонс, вводя Жюстину в две глухие комнаты, которые находились за стеклянной перегородкой в элегантном будуаре. - Вот место вашей службы. Здесь, - продолжала сибаритка, открывая дверь одной из комнаток, уставленной всевозможными биде и ваннами, - комната для омовения, вы должны поддерживать здесь чистоту, опорожнять и наполнять эти сосуды. Вторая, - продолжала Дельмонс, открывая другую дверь, - предназначена для занятий, так сказать, менее возвышенных: вы видите кресло с отверстием; здесь есть и удобства в английском духе, но я предпочитаю именно это удобное приспособление. Теперь вы знаете, девочка моя, чем вам придется заниматься, кстати, эти хрустальные вазы предназначены для малой нужды. Есть еще одна вещь, о которой я должна вас предупредить, я понимаю, что. она довольно деликатная, но это стало для меня привычкой, и мне трудно будет от нее отказаться.
- О чем идет речь, мадам?
- Вы всегда должны присутствовать, когда я делаю здесь свои дела, и... остальное я скажу тебе на ушко, дитя мое, так как добродетельные люди обычно краснеют, когда им приходится признаваться в таких причудах: тебе придется мягкой губкой, которую ты видишь в этом шкафчике красного дерева, вытирать то, что неизбежно остается на теле после отправления таких грязных надобностей.
- Мне самой, мадам?
- Да, детка, тебе самой. Девушке, которая была здесь до тебя, приходилось еще хуже, но ты, милая Жюстина, внимаешь мне уважение, ты добродетельна, и это меня обязывает...
- Так что же делала девушка, которая служила у вас до меня?
- То же самое только языком.
- Ах мадам!
- Да, я понимаю, что это нелегко. Вот до чего доводят нас роскошь, изнеженность и забвение всех общественных обязанностей. Мы привыкали смотреть на все, что нас окружает, как на предметы, служащие нашим потребностям... Знатное имя, сто тысяч ливров годовой ренты, уважение, почет - вот что приводит нас к крайней степени разложения. Но я исправлюсь, дорогая моя, честное слово я начинаю обращаться в истинную веру, и твой возвышенный пример довершит это чудо. Столоваться вы будете вместе с моими служанками и будете получать сто экю в год. Это вас устраивает?
- Увы, мадам, - сказала Жюстина, - несчастье никогда не торгуется: оно принимает любую помощь, которую ему предлагают, но признательность с его стороны пропорциональна роду услуг, которые ему оказывают, и тому способу, каким их оказывают.
- О, вы всем будете довольны, Жюстина, это я вам обещаю, - заметила Дельмонс. - Только у меня есть свои привычки, и я прошу вас не заставлять меня отказываться от них... Ах, я забыла показать вам вашу комнату; она соседствует с теми двумя кабинетами, но совершенно отгорожена от них; она похожа на крепость... впрочем, довольно симпатичную: хорошая постель, звонок, которым я могу вас вызвать в случае необходимости. Итак, я оставляю вас, голубка моя, с чувством удовлетворения, что хоть чем-то угодила вам.
Едва оставшись одна в своей новой комнате, Жюстина снова разразилась слезами. Что же получается, спрашивала она себя, думая о своей участи, которая стала, пожалуй, еще хуже, эта женщина привела меня сюда, в свой дом, по ее словам, из уважения к моим добродетелям, и в то же время ей нравится унижать меня до такой степени, что она предлагает мне самую низкую и грязную работу! Почему же, если все люди похожи друг на друга, так необходимо, чтобы некоторые оказывали другим столь унизительные услуги? О сладкое равенство природы! Неужели никогда ему не воцариться среди людей?
Тем временем Жюстину позвали к обеду; она познакомилась с тремя новыми подругами, и все трое были красивы как ангелы. Вечером она приступила к своим обязанностям: вначале гардеробная, затем биде. Жюстина послушно водила губкой, промокала, подмывала, вытирала тело хозяйки, и все это происходило в молчании, которое показалось ей очень странным. Казалось, достоинство графини Дельмонс не позволяет ей разговаривать со служанкой, или, может быть - и мы склоняемся к этому предположению, - может быть, мадам Дельмонс молчала, чтобы ненароком не проговориться и не выдать своих тайных намерений, касавшихся ее жалкой рабыни.