Нет, Жюстина, природа никогда не вложит в наши руки средств, которые потревожили бы ее промысел. Можно ли представить себе, чтобы слабый имел возможность обидеть сильного? И что мы такое в сравнении с материей? Может ли она, создавая нас, дать своим детям силы повредить ей? Разве согласуетсяэто идиотское предположение с той торжественностью и уверенностью, с какими она творит свой промысел? А если бы убийство не служило наилучшим образом ее намерениям, неужели она допустила бы его? Неужели следовать примеру природы - значит вредить ей? Оскорбит ли ее, если человек будет делать то, чем она занимается каждодневно? Коль скоро доказано, что воспроизводство немыслимо без уничтожения, разве уничтожать - не значит действовать по ее плану? Разве не угодны ей люди, помогающие ей? Спрошу наконец, не служит ли ей лучше всех человек, который охотнее и чаще всего пятнает себя убийством, который активно исполняет ее намерения, проявляемые на каждом шагу? Самое первое и самое изумительное свойство природы - движение, которое происходят безостановочно, но движение это есть беспрерывная череда преступлений, поскольку только таким образом она его поддерживает: она живет, она существует, она продолжается лишь благодаря уничтожению. Тот будет ей полезнее всего, кто совершит больше злодеяний, кто, как говорят, наполнит ими мир, кто без страха и колебания бросит в жертву своим страстям или интересам все, что ему встретится на пути. Между тем как создание пассивное или робкое, то есть добродетельное создание, разумеется, будет в глазах природы самым никчемным, потому что оно порождает апатию я покой, которые погрузят все сущее в хаос, если его чаша перевесит. Вселенная держится равновесием, а оно невозможно без злодейств. Злодеяния служат природе, но если они ей служат, если они потребны и желательны, могут ли они повредить ей?
Существо, которое я подвергаю уничтожению, - моя мать, поэтому рассмотрим убийство под этим углом зрения.
Надеюсь, не вызывает сомнений тот факт, что предвкушаемое сладострастие - это единственный мотив, подталкивающий женщину к половому акту, поэтому я хочу спросить, откуда появится признательность в сердце плода этого эгоистического акта? О ком думала моя мать, предаваясь наслаждениям: о себе или о своем будущем ребенке? По-моему, даже излишне спрашивать об этом. Далее, ребенок появляется на свет, мать кормит его. Может быть на этой второй стадии мы обнаружим причину для сыновней признательности? Отнюдь. Если мать оказывает своему ребенку такую услугу, не надо обманываться: она делает это из естественного чувства, которое заставляет ее освободиться от секреции, а иначе она окажется в опасности; точно также поступают самки животных, когда их железы распирает молоко и грозит их убить. И они не могут от него избавиться иным способом, кроме как дать отсосать его детенышу, который инстинктивно тянется к соску. Итак, мать вовсе не оказывает милости ребенку, когда кормит его: напротив, это он помогает матери, которая без этого вынуждена прибегать к искусственным средствам, приближающим ее к могиле. Ну ладно, вот ребенка родили и выкормили, причем ни то, ни другое не предполагает, что он должен испытывать благодарность к женщине, которая это сделала. Перейдем теперь к заботам, которыми окружают детей, когда они немного подрастут. И здесь я не вижу иных мотивов, кроме материнского тщеславия. И здесь молчаливая природа внушает ей не больше, чем самкам животных. Помимо забот, необходимых для жизни ребенка и здоровья матери, то есть механизма, который так же естественен, как породнение виноградной лозы с молодым вязом, - да, Жюстина, помимо этих забот, природа ничего не диктует матери и со спокойной совестью может бросить свое дитя. Он растет и крепнет самостоятельно без ее помощи, ее заботы совершенно излишни: разве страдают детеныши животных, брошенных матерями? Только по привычке или из тщеславия женщины продолжают заботиться о детях, но вместо того, чтобы принести им пользу, они ослабляют их инстинкт, развращают, лишают их энергии, и в последствие этого те уже не могут обойтись без няньки. Теперь я спрошу вас, неужели из-за того, что мать не оставляет забот, без которых ребенок может обойтись и которые выгодны ей одной, он должен связать себя чувством признательности? Вздор! Согласитесь, что это было бы весьма глупо. Но вот ребенок достиг возраста зрелости, а мы так и не заметили в нем хотя бы намека на благодарность к матери; он начинает мыслить, рассуждать, и какие же у него возникают чувства? Прошу конечно прощения, но... никаких, кроме отчуждения и ненависти к той, что дала ему жизнь, ибо она передала ему свои физические недостатки, дурные свойства своей крови, свои пороки... Наконец, унылое существование в горе и несчастии. Осмелюсь спросить, Жюстина, есть ли здесь веские причины для признательности, и нет ли скорее мотива для самой сильной антипатии? Итак, очевидно, что во всех обстоятельствах, когда ребенок получает возможность распорядиться жизнью своей матери, он должен сделать это без малейших колебаний; он не должен раздумывать, так как он может лишь ненавидеть такую женщину, так как месть - плод ненависти, а убийство - средство мести. Пусть же он безжалостно уничтожит это существо, с которым его якобы связывает чувство долга; пусть разорвет на куски грудь, вскормившую его: ведь зла в этом будет не больше, чем если бы он сделал это с другим человеком, и даже меньше, если у него нет причин его ненавидеть так, как он ненавидит мать. Разве животные церемонятся со своими родителями? Они пользуются ими, убивают их, и природа не протестует. Взвесьте остальные ложные обязанности человека, сверьте их с моими словами и затем вынесите приговор этим неестественным чувствам по отношению к отцу, матери, мужу, детям и т.д. и т.п. Вот тогда, проникнувшись этой философией, вы увидите, что вы одиноки во вселенной, что все иллюзорные узы, придуманные вами, дело рук людей, которые, будучи слабыми от природы, стараются сделать их более прочными. Сын думает, что нуждается в отце, отец, в свою очередь, считает, что нуждается в сыне - вот что скрепляет эти нелепые узы, эти якобы священные обязанности, но я категорически заявляю, что в природе их не существует. Оставь же, милая Жюстина, свои предрассудки, иди служить мне, и твое будущее обеспечено.