Между прочим однажды Джидаи чуть не создали Идеальный Мир на Земле.
Во всяком случае, уже к восемьдесят четвёртому году прошлого века на всей территории бывшего Советского Союза, кроме Москвы, были уничтожены ненужные для Просветления предметы, такие как: колбаса, сливочное масло, электрические лампочки, постельное бельё, стиральный порошок, гречневая крупа и пластинки Аллы Пугачёвой. Зато вместо них появилась очень полезная для Просветления андроповская водка. В Москве, кстати сказать, колбаса, пусть и варёная, была всегда, поэтому Москва так навсегда и осталась бездуховным городом.
И вот, когда уже можно было объявлять Коммунизм, некоторых Джидаев задавила вдруг Жаба: это что же получается — что ни у кого не будет денежек? Ну это ладно бы что ни у кого, но ведь и у Джидаев тоже не будет денежек? Да ещё и тем, кто не Джидаи, а совсем наоборот, тоже что ли по потребностям?
Нет, так не годится, сказали эти Джидаи и убили Андропова. А вместо него посадили Горбачёва, который был только наполовину Джидай и поэтому сам не знал чего хочет.
Вот и стали у нас опять капиталистические джунгли, и человек человеку волк, и кто первый встал того и тапки.
Ельцин был когда-то очень продвинутый Джидай, но он давно потерял по пьянке свой меч и всё ему с тех пор стало похуй. Остальные Джидаи занялись кто чем: кто-то наворовал столько, что вообще уже ничего не хотел, кто-то подался в талибан, остальные потихоньку распродавали Россию — не для того, чтобы разбогатеть, а просто так, стыдно ведь смотреть на то, что со страной сделали, пусть её лучше вообще не будет.
А Чубайса вообще никуда не брали — ни на Светлую сторону, ни на Тёмную, потому что он Рыжий. Чубайс тогда приказал чтобы ему отрезали голову и вместо неё надели Чорный Шлем. После этого он стал уже не Рыжий, но из под шлема ему не видно ничего и он стал думать, что раз ему не видно, то и другим электричество ни к чему и всё выключил.
В конце концов оставшиеся Джидаи собрались и договорились: пригласить такого человека, чтобы был вообще не Джидай, то есть совершенно не Джидай, но справедливый, и пусть он будет Президентом, а Джидаи будут ему подчиняться, потому что ясно, что у самих у них ничего не выходит.
Нашли такого человека. Совсем не Джидай, абсолютно. Тихий, не скачет. Подойдёт только иногда к какому-нибудь Джидаю и скажет вежливо: «Сдайте пожалуйста Ваш меч». Джидай сдаст конечно, договорились ведь. Тогда Президент ему опять говорит вежливо: «А теперь идите пожалуйста нахуй». И уходит бывший Джидай на какую-нибудь позорную должность — в банк там или в акционерное общество председателем.
А Президент собирает мечи в особый ящичек и иногда вечерами перебирает их, рассматривает внимательно — всё надеется найти там секретную кнопочку от которой из меча выскакивает луч. Но нет там нигде кнопочек, там всё как-то по-другому устроено.
Да и ладно. Всё равно Президент всё сделает как надо. Идеальный Мир он конечно не построит, но отдельную справедливость там где нужно установит. Если не так, то эдак, если не с первого раза, так со второго, не спереди, так сзади. Тихо и не спеша, без зла и без особых искр, хорошую такую, неотвратимую как бледная и незавидная наша судьба, Справедливость.
Миша Милько принес от Юли Фридман конверт с чудесными четырёхногими голыми бабами внутри.
Потом оказалось, что я забыл дома винчестер и не могу ничего никому написать что обещал, поэтому нужно немедленно ехать домой и отправлять оттуда.
А всё-таки в Петербурге живут гениальные люди.
Вот например, что нужно сделать, чтобы сосульки не убивали людей? Думаете нужно чистить крыши и сбивать сосульки? Хуй! Нужно не убирать снег и мусор с тротуаров возле домов, тогда пешеходы не станут там ходить. А работы таким образом становится ещё в два раза меньше.
Вот тут {с. н.} мои рассуждения о лингвистических аспектах Ебли.
Или вот тут {с. н.}, если кто-то не любит викендовских фреймов.
Требую заметить, что в этих рассуждениях я ни разу не употребляю слово ПИЗДА, что безусловно является шагом вперёд или может быть назад, но движение налицо. Нельзя останавливаться, нельзя. Остановился, задумался, умер.
Человек в метро рядом на скамейке. По внешнему виду — токарь или фрезеровщик с балтийского завода. Чтобы не терять времени, достаёт из сумки стопку компакт-дисков, проверяет. Вынимает каждый диск из коробки, рассматривает внимательно: добротно ли сделан? Нет ли где заусенцев? Хорошо ли обработаны фланцы? Проводит по ободу заскорузлым пальцем со страшным изуродованным ногтем.