Только не рассказывайте мне пожалуйста про ужасы встречи с кривой моей и угрюмой Родиной — я уже возвращался.
Забытый в кружке кефир после того, как я уехал в путешествие, конечно же умер и его пришла съесть плесень. Потом кефир кончился и плесень померла с голоду. По законам непрерывности жизни должна была прийти другая плесень и съесть первую, но она почему-то не пришла и та превратилась в пыль. А потом приехал я, дунул в кружку — и нет ничего! Даже и кружку мыть не очень обязательно. Теперь я зато знаю что обозначала строчка «напиток стал пыль».
На Родине очень хорошо: идёт непрерывный мелкий дождь, а под окнами пока ещё вместо соловья поселился зяблик, но неопытный слушатель легко спутает его с соловьём. Я — неопытный слушатель, и мне от этого хорошо. За границами Родины я слушал всё время в наушниках песню глюкозы про снег, но не ту, которая про болею очень, температура, а другую, гораздо лучше — там вроде бы всё по-русски, а о чём песня, понять совершенно невозможно и это-то и прекрасно. И ещё опять смотрел завалявшийся в компьютере фильм кин-дза-дза и было мне всех жалко, потому что да — это правда очень страшно, когда женщину вынули и автомат засунули. Хуёво нашему человеку там, ну то есть тут, то есть собственно уже почти везде.
В гастрономе горизонт, куда я немедленно разумеется побежал покупать малый возвращенческий набор как-то: сало, студень и водку, по счастию всё по-прежнему; лишь несколько молодых продавщиц сменились другими, но точно такими же. А старые все те же, у продавщиц — у них ведь как у учителей: молодые меняются быстро, зато старые работают вечно.
Музей подводных сил России (что возле закопанной в землю подлодки адмирала Маринеско) всё на том же месте и внутри всё наверняка то же самое: пыльное чучело водяного (реконструкция) да засохшая русалочья икра под стеклом. Впрочем я там никогда внутри не бывал и скорее всего ничего там этого нет, а есть лишь один бронзовый перископ и по стенам развешены портреты людей с такими лицами, за любое из которых нынешний депутат муниципального совета отдал бы половину своих откатов. Но увы! — не делают более таких лиц.
Ну а я вот сейчас достираю штаны, засаленные от плаваний в заграничных паромах, да и уеду лучше в поезде читать стихи в городе Ростов (вот же блядь умеют устроиться эти писатели! — подумает если не со злобой, то с некоторым справедливым раздражением иной читатель, которому с утра на работу) — там уже и Кошкин наловил любимой своей рыбки. А лучше всего то, что в кассе мне дали, как я и просил, боковую верхнюю полку — самую мою любимую.
Я всё-таки это осуществил! В два часа ночи в жопу пьяный я подписывал книгу Сволочи для линейной милиции на вокзале города Ростов-на-Дону.
Милицию всю звали Алик. После подписания книжек она стала совсем ручная: подходила прикурить и вообще всем своим видом мне подмигивала.
Вот potap очень правильно пишет про котелок[2]. Главная проблема того фальшивого капитализма, который понастроили в России во многих районах Москвы и чуть меньше в Ленинграде — это отсутствие или совершенно нелепая дороговизна самых простых предметов. Я уже на это жаловался однажды: два месяца искал по всем магазинам простую обычную поварёшку — хуй! Есть набор из шести предметов драгоценного нержавеющего металла. Так и не нашёл — купил пластмассовую какую-то хуйню французского производства за двести рублей (надо же чем-то черпать борщ из кастрюли). За простым чугунным казаном надо ехать на блошиный рынок возле метро удельная, а в том, что продают в магазине — это они пускай сами себе сотэ блядь варят.
Обычную механическую мясорубку я искал полгода, пока Житинский не купил её наконец в Финляндии за сумасшедшие какие-то евры, причём при распечатывании очень красивой коробки оказалось, что сделана она в Китае (это почти всегда так бывает). Чудовищное это изделие китайского военпрома отлито из цельного куска губчатого чугуна и весит килограмм восемь. А собственно мясо она мелет очень посредственно.
Так что когда я увидел на центральном ростовском рынке армянина, торгующего простыми алюминиевыми мясорубками советского ещё производства, я немедленно купил у него мясорубку за двести рублей и стал до такой степени счастливый, что нас с Кошкиным тут же остановила милиция для проверки наличия у нас папирос беломор.
2
Горчев как-то писал, что за пиво по 90 рублей надо убивать. По-моему, за это убивать не надо. Надо пойти в другое место, ну хоть на Садовую 60 или на ул. Правды 4 и выпить там кружку разливного Петровского за 15 рублей.
А убивать нужно за то, что в лучшем и самом дешевом магазине туристского снаряжения на Литейном 30, во дворе, самый затрапезный жестяной паяный 2-литровый котелок для чая стоит 420 рублей. Это, по-моему, беспредел. Спаять котелок — дело, я думаю, нехитрое. Что же мне теперь, бросать все вычисления и набирать артель по производству котелков?