Иногда он сам туда чего-нибудь пишет, но в основном исотрит там ленту друзей. И хочется ему, чтобы в ленте этой были все люди приятные, адекватные и интересные. Включил с утра, полистал: и стало ему приятно. А если ему стало приятно, то он всем тоже сделает приятно.
А уроды всякие пускай где-нибудь в другом месте пиздят.
А вот мало кто думал. То есть думал, конечно, но всё забыл давно.
Вот живёшь ты, живёшь. Всегда тут жил, больше нигде. Ну, жизнь так себе — нормальная, другой жизни всё равно не бывает.
И вдруг ни с того ни с сего отключается у тебя вода, пищепровод, санузел, отопление и стены вдруг начинают со скрипом сдвигаться как в рассказе Эдгара По. Что делать? Куда бежать? Почему это вообще? Хоть бы кто что-нибудь сказал!
В углу дыра, ты туда вниз головой — тупик. Ни вперёд, ни назад. Ни дыхнуть, ни пёрнуть и вокруг шеи петля — смерть.
Но нет — нихуя не смерть. Сам выполз или выдавили, какая разница, но попал в Пиздец: ветер, мороз, свет такой, что с закрытыми глазами больно смотреть и ОРУТ. «Давай-давай! Ну-ну-ну-ну!! Пошёл-пошёл-пошёл!!!» Сам пошёл, блядь козёл!
И думаешь ты; «А вот хуй я вам чего скажу! Сдохните тут все и я сам тоже лучше сдохну, чем буду с вами разговаривать». А тебя — хуяк по жопе с размаху такой ручищей, как ковш у эскаватора! Хуяк ещё раз!
И тут ты понимаешь одну вещь, которую сейчас тоже забудешь а потом однажды вспомнишь: что это всё — пиздец. ТУДА ты не вернёшься никогда ни за что и ни при каких обстоятельствах. Во многие места можно вернуться, но туда — нет. Это абсолютно и безнадёжно.
И тут ты начинаешь громко плакать от горя.
«Отлично — кричат. — Отлично!» И вешают на тебя жестяную бирку с номером девятнадцать.
Новоиспечённые родители неизменно производят на нормальных людей неприятное впечатление: они носятся со своим малоодушевлённым куском мяса так, как будто произвели на свет что-то такое, чего во всём этом мире никто ранее не видывал.
Точно такое же впечатление производят на новоиспечённых родителей нормальные люди: по идиотскому совершенно поводу, наподобие казни Саддама Хуссейна, который им даже не брат и не родственник, они поднимают такой шум, как будто это именно они прямо сейчас решат: жить или не жить, казнить или помиловать.
Оно и понятно — заняться им просто нехуем.
А встречу-ка я новый год по-холостяцки: намажу батон икрой, налью в жестяную кружку синопской водки и загляну в неподкупные глаза нашего Президента.
Если кто-то будет проходить мимо, кто знает, какие цифры жать на домофоне — жмите. Налью рюмку но покормить не обещаю — лень готовить. Есть, впрочем кабачковая икра и полкурицы от вчерашних посетителей.
Только, пожалуйста, не зовите меня в гости: я всё равно не пойду, а вам будет обидно.
Это ж ведь так редко удаётся: встретить новый год совсем-совсем одному.