Старею, блядь. Погружаюсь в мракобесие.
Антон Палыч Чехов однажды заметил, что всякому настоящему русскому интеллигенту свойственно винить самого себя за все беды в родном отчестве да и во всём мире.
Вот и я думаю теперь: нахуя ж я когда-то назвал целый раздел в своей книжке «Крещенский Сезон Дождей»?
Два дня ушло на то чтобы присвоить младенцу имя.
Нет, всё хорошо, у младенца имя уже есть, и фамилия — там к счастью не заметили, что у отца уже три месяца как просрочена регистрация на проживание в Российской Федерации.
Я даже не могу представить их лица, когда они будут кому-нибудь выписывать ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ, которые они там в госучреждениях зарабатывают за десять лет ежедневного каторжного и бессмысленного труда: сначала внести множество никому не нужных данных (включая мой казахстанский адрес, который я и сам давно забыл) в компьютер, а затем переписать эти данные шариковой ручкой в особый разлинеенный гросбух с нумерованными страницами.
А впрочем, ладно. Главное, что Дмитрий Дмитриевич Горчев всё равно уже целых две недели существует совершенно безотносительно всей этой хуйни.
Кстати, когда по необходимости сталкиваешься с жизнью, как она есть, то есть осязаемой жизнью, а не той, которая присутствует в статистических сводках, телефонных опросах или телевизионных диспутах, она выглядит гораздо более утешительной: очередь в отделы регистраций всяких остальных поводов для обращения в загс (разводов, смертей, утерянных свидетельств) очень существенно короче, чем в отдел регистрации младенцев.
Есть такая работа. В тюрьме она называется «смотрящий», а там, где не тюрьма, там неизвестно как называется.
Те люди, которые работают на этой работе, они, вообще ничего не делают, а только ходят, смотрят, шутят. Можно даже подумать что у них вообще никакой нет работы. Просто такие весёлые добрые распиздяи.
И они и правда весёлые и добрые, но только до тех пор, пока не заметят где-нибудь на своей территории Жизнь. Не такую, конечно жизнь, какая бывает когда Ксения Собчак приходит в гости к Лолите Милявской, а нормальная Жизнь, человеческая. Вот тут-то и начинается Работа.
Место это тут же оцепляется, к нему подгоняют цистерну и заливают всё живое ядовитым баблом. А сверху, чтобы совсем уже наверняка, вываливают из самосвала миллион заводных мудилок.
И вот уже снова порядочек и красота.
Ну или забредёт иногда какое-нибудь Живое Существо, очень глупое, доверчивое, ресницами моргает. Не успело оно два раза моргнуть, а его уже схватили, нарядили пидором или блядью и повезли плясать по ярмаркам, пока не сдохнет.
И вот уже опять хорошо!
Кроме того, всякая бывшая Жизнь при разложении на более простые составляющие выделяет полезные газы, которыми можно отапливать жилища, ясли и приюты для бездомных животных.
Петербург. Святки. Проспект имени Фридриха Энгельса.
Примечание: тема глобального потепления заебала меня ничуть не меньше, чем вас.
Своровал из интернета пластинку с музыкой композитора Рыбникова к разным фильмам. Слушаю двадцатый что ли раз.
Мориконе, мориконе… Хуй! — Рыбников и Таривердиев!
Только первой пластинки нет. Вот разбогатею на днях — пойду и куплю обе. Лицензионные, блядь. Хорошие вещи воровать стыдно.
В мире меж тем что-то непрерывно происходит. Вот земляк мой Насыров выпрыгнул из окошка с православной иконой, которая при внимательном рассмотрении оказалась собственным его портретом. Царствие ему небесное, хотя ему не положено, но от себя замечу, что в своё время, выбирая между Петербургом и Москвой, я выбрал Петербург и поэтому до сих пор жив.
Ещё много почему-то пишут про бойкот куршевеля: одни в смысле «доколе!», а другие — в смысле «это пиздец!» И все правы, что интересно.
Мне же интересно другое: кто-нибудь из наших юмористов уже пошутил на тему «в куршевеле кур шевелят» или ещё до сих пор нет? Если нет, то я не знаю, каким это надо быть ленивым мудаком, чтобы не пошутить такую шикарную шутку.
Апд.
Вот ешё одна шутка, чуть менее очевидная, совершенно бесплатно: «попал как кур в щавель». Ударение на втором слоге.
Да, я опять про Рыбникова, но немного по другому поводу.