Ну вот, например, песенка {с. н.}. Когда-то я от неё практически рыдал, да и сейчас вздыхаю. А ведь хуйня, а не песенка. Но ведь семьдесят седьмой год, и я в седьмом классе и главный персонаж этой песенки проходит мимо моих окон ровно в восемь семнадцать в зелёном пальто с зелёным капюшоном. Это значит, что нужно надевать ботинки и идти в совсем другую школу с математическим уклоном, в которую меня отдали после восьмого класса, но всё равно ничего из этого не получилось. И уже ничего не вернуть.
Да, чрезвычайно печально. Просто пиздец, как печально.
Это я, впрочем, задумался об этом исключительно потому, что налепил сегодня очень много пельменей, все их съел и выпил несколько рюмок водки (потому что пельмени без водки не бывают) и стал безобразно всем довольный. И все люди, которые съели пельмени, они тоже стали безобразно довольные. И отчего бы мне, спрашивается, не попиздеть о печальном?
Да, а пока лепили пельмени, занимались расизмом, то есть подсчитали национальный состав младенца.
В нём одна осьмушка эстонца, осьмушка еврея (это со стороны матери), ещё одна осьмушка хохла и одна шестьдесят четвёртая болгарина (это от меня). В общем, очень простой случай: совершенно русский младенец.
Гораздо сложнее случай с моим внучатым племянником. У бабушки моей, Галины Алексеевны, вторым мужем был Яков Абрамович Семейкин, от которого она родила мою тётушку Надежду Яковлевну. Тётушка эта вышла замуж за человека по имени Зейнатулла, который был наполовину татарин, на четверть казах и ещё на четверть уйгур. Родившаяся в результате этого брака моя двоюродная сестра Галка в свою очередь вышла замуж за чеченца и тоже родила мальчика.
Вопрос: кто этот мальчик по национальности? Разгадка простая — мальчика зовут Ислам. Чеченец.
Да, и напоследок сформулирую-ка я свою позицию по национальному вопросу, чтобы больше к этому не возвращаться.
Я сам лично родился и вырос в «кузнице интернационализма», то есть в Казахстане, куда ссылали вообще всех. Я оттуда и уехал потому, что это очень хорошее место для ссылки, но никуда не годное место для жизни.
На лестничной нашей площадке слева от нас жили греки, наискосок — казахи, напротив — хохлы. Под нами жили ингуши, под греками — евреи, под казахами — русские, под хохлами — казахи. И так до самого первого этажа. Я до сих пор наизусть помню наш классный журнал: когда учительница математики вела пальцем сверху вниз — кого бы вызвать на казнь, я читал вместе с ней: Абфелько, Базыкин, Бахытжанов, Веллер, Васильев, Гасевская, Гаух, ага! вот — Горчев. Блядь! Все облегчённо вздохнули.
Никогда, ни разу в жизни мне тогда вопрос национальности не доставил ни малейшего неудобства, даже наоборот: известно было, что если зайти с утра в гости к Фариду, то там найдётся рыбный пирог и вчерашний чак-чак, а снимавшая у моей матушки комнату немка Екатерина Яковлевна Штер изготавливала чрезывычайно вкусное блюдо под названием «штрудель».
Казахи были отдельно от всех — это да. Хотя помню, как сразу после обретения Казахстаном независимости забрёл на рынок в поисках самой дешёвой китайской водки и встретил там однокласника Акылбека Нурмагамбетова — он осуществлял контроль над всем этим рынком. Он, к тому времени уже бывший боксёр с переломанным и так небольшим носом, долго тряс мне руку с восхищением вечного двоечника перед вечным отличником, и вручил мне самую лучшую бутылку водки, которая продавалась на всём этом рынке.
Ну и в район частных домов, где компактно проживали чечено-ингуши, заходить не следовало. Ну не следовало, и всё тут. Отпиздят — это ладно. Но они как-то удивительно талантливо умели унизить.
C тех пор прошло много лет и вдруг оказалось, что всё то, на что я когда-то не обращал внимания, оно имеет огромное значение. А я то! У меня в любимых женщинах ходили татарки и узбечки. Я, как не умел различать людей, так и не умею. То есть, различать-то умею, но по другим признакам. При том, что я, в отличие от многих патриотов знаю, какая огромная разница существует между туркменами и таджиками.
Да что там, страшно сказать — я очень люблю евреев, если они конечно не утверждают, что при советском союзе евреям запрещали играть в шахматы и заниматься физикой (был такой случай, я тогда наговорил очень много всякого антисемитического, но это было уже в Петербурге).
Да, а вывод. Вывод кошмарно банальный: если человек не верит в Господа нашего Иисуса Христа — это ещё не повод бить его в рыло. Если оскорбляет — тогда повод.