А вот когда я в деревне, она мне очень сильно (извините, я до Пасхи не ругаюсь матом) не нужна. Здесь, если я желаю прочесть какую-то нужную мне запись, я двадцать минут дожидаюсь, пока какой-то сервер собирает с меня статистику. А пока не соберёт, ничего не покажет.
Раньше, говорят, можно было написать куда-то челобитную и это дело отключить, а сейчас, вроде бы, уже нельзя.
Умный человек, если прочитает это нытьё до конца, скажет, что приличные люди ездят туда, где есть выделенная линия или хотя бы вайфай. А если кому-то хочется сидеть в говне и получать интернет со скоростью один килобайт в секунду, да и то если погода не очень облачная, то такому человеку и в интернете-то делать нечего: пусть смотрит себе сериалы по телевизору и не гавкает.
Что я могу на это возразить? И в который уже раз ничего не могу я на это возразить. Могу только повесить голову, взять совковую лопату и идти дальше нагружать свои ржавые вёдра ценным конским говном.
Когда ночью начинают лаять соседские собаки, я слегка отодвигаю на окошке штору и тщетно вглядываюсь в темноту — в точности как негодяй Бад из кинофильма Килбил-2.
Музычку бы ещё к этому эдакую тревожную. И мне ковбойскую шляпу. И ещё проигрыватель с грампластинками. Ну и дробовик с солью для полного сходства.
Ну вот живёт у меня в сортире паучок, даже скорее Паук — солидный очень. То есть прямо сейчас он спит, но когда немного потеплеет, он проснётся.
И будет сидеть в своём углу и ждать, пока в его сетку не попадёт что-то Живое — муха там или ещё кто-то. Тогда он к этому живому подбежит, замотает его по-всякому паутиной, залепит пасть чтобы не орало и снова уйдёт в свой угол ждать, пока оно издохнет. Потом, когда оно помягчеет, съест, выкинет пустую облочку, чтоб не мешалась и будет ждать следующего Живого. Ну или сразу много Живых наловит и будет есть по очереди.
И что его, Паука, за это осуждать что ли? Он делает то, что умеет делать: извлекает из воздуха пищу. Ну не умеет он собирать мёд и опылять клевер, не умеет, хоть лопни. Да, он живёт в сухом сортире, а не мокнет под дождём, но это же не повод его ненавидеть.
Но все почему-то его ненавидят. А спроси почему, так даже и не знают — ну, ног восемь, глаз восемь, волосатый. Шмель вон тоже волосатый. «Нет, — возразят. — Шмель мохнатый».
И если задуматься, то действительно: шмель мохнатый и приятный, а паук волосатый и противный.
Ну, значит, такая у него судьба. Но сам он, похоже, по этому поводу не очень переживает.
Привиделась мне нынче ночью совершеннейшая мерзость: будто бы участвую я в известной художественной акции в зоологическом музее. По счастью не в качестве действующего лица, а вроде наблюдателя.
Акция мне не понравилась: все суетливые какие-то, нервные. Плуцер-Сарно привёл какого-то иностранца, который так скверно говорил по-английски, что я даже побрезговал с ним разговаривать. В общем скучно.
Однако ж, в какой-то момент я, как это часто бывает во сне, вдруг оказался таки без штанов, но зато в позорных семейных трусах в полосочку. Пошёл поссать и попал конечно же в женский туалет. Там, чтобы скрыть конфуз, попросил у какой-то очень московской барышни прикурить, но барышня, посмотрев на меня с отвращением, подала мне десять рублей на покупку штанов, после чего я проснулся в полном отвращении ко всему на свете.
Вышел покурить на крыльцо. А там как раз светает и день будет ясный. В лесу дятел чего-то долбит. Затопил я печку и утешился: тихая наша скучная жизнь куда прекраснее всех этих идиотских художественных акций.
Придумал блокбастер «Карабас против Бармалея». Основная идея: Зло никак не может победить Зло, а Добро тут вообще не при чём.
Пора искать продюсера.
Апрель
На входе в туалет при невельском рынке женщина, собирающая с посетителей по пять рублей, предупреждает каждого тревожным шопотом: «Только не какайте, пожалуйста! У нас воду отключили!» Посетители послушно не какают.
Напротив рынка закрыли дивную узбекскую чебуречную и открыли на её месте магазин меломан. Теперь путешественнику остаётся жрать в городе Невель только духовную пищу. Что я и сделал: посетил краеведческий музей, где осмотрел пианино и две акварели бывшего владельца нашей деревни поляка и масона Буйницого.