ЖЖурнальные рассказы
Великая сила искусства
Посвящается Hellstern
— Все, — разочарованно сказал возница, поднимаясь с колен и отряхивая руки о штаны. — Хана оси. Дальше тока пешком.
Лесса растерянно поглядела на просевшую телегу, где под рогожкой внушительной кучей лежали ее вещи. Впрочем, громоздкого и тяжелого среди них был только мольберт, а просто громоздкого — натянутый на раму холст. Художницу пригласил к себе владелец отдаленного, затерянного в лесу замка, — для написания фамильного портрета, пообещав за недельный труд немалую сумму.
— А долго пешком-то?
— Часа полтора, — пожал плечами возница. — Тока я не пойду. Выпрягу лошадков, добро с телеги сгружу, переверну ее и чинить буду. А то знаю я здешний народишко: к утру не тока колес, но и бортов не останется.
— А за сколько вы ее почините?
— Ну… — Мужик так обстоятельно почесал затылок, будто надеялся доскрестись до мозгов, заставив их работать. — Покуда осинку подходящую найду… покуда обстругаю… Часа за три-четыре управлюсь.
Не успела Лесса сказать, что подождет, как возница добавил:
— Тока это тока с утреца. Темень уже. Да и устал я, мочи нет… — И в подтверждение широко зевнул.
— Но утром я уже должна быть в замке, иначе господин Близар найдет другого живописца! — охнула девушка.
Возница молча развел руками: мол, твои проблемы!
Художница тяжко вздохнула.
— А я не заблужусь? — на всякий случай уточнила она.
— Где там блудить-то? — искренне удивился мужик. — Дорога прямая, аккурат в замковые ворота упирается, волков у нас не водится.
— А разбойники?
— На перекрестке висит парочка, ежели еще не сгнили.
Лессу передернуло, хотя мертвых злодеев она, конечно, боялась меньше, чем живых.
— Идите, не бойтеся! — подбодрил девушку возница, предвкушая тихий романтический вечерок у костра наедине с бутылью домашнего вина. — А вещички вашенские я завтра подвезу.
Решившись, девушка отобрала из них самое важное: приглашение, кошелек, сумку с кистями и красками да раму. Насчет нее Лесса долго сомневалась, но бросать холст в лесу побоялась. А вдруг ночью дождь пойдет? Отсыреет, и пиши пропало. Точнее, уже не пиши, а лихорадочно ищи новый.
Рама была большая и неудобная. Лесса попробовала нести ее и под мышкой, и в охапке, и над головой, но девушки всякий раз хватало только на несколько минут. Потом приходилось останавливаться, передыхать и перекладывать.
— «Тока, тока»… — ворчала художница себе под нос, злясь на ленивого возницу. — Где он тут темень увидал? Лето же! Всей ночи пять часов!
Впрочем, вскоре темень появилась и быстро загустела, пытаясь качеством возместить количество. Но почти сразу же взошла полная луна и наполовину ее разогнала.
Невысокая и худенькая, Лесса была на удивление выносливой, а когда дело касалось ее любимого ремесла, то и вовсе двужильной. Но из-за проклятой рамы художнице казалось, что прошло уже три часа — а замок все не показывался.
Зато впереди на дороге отделилась от кустов какая-то тень.
Девушка остановилась, настороженно ее рассматривая. Лисица? Собака? Возница же сказал…
Тень двинулась ей навстречу, все убыстряя скок мягких лап, и когда расстояние сократилось до каких-то пяти саженей, девушка поняла, что мужик не соврал: волков тут не водилось.
Тут водились оборотни.
Сознание Лессы как будто расщепилось натрое: одна часть вопила от ужаса, вторая лежала в глубоком обмороке, а третья отстраненно подумала: «Какая роскошная натура!»
— Может, портретик на память желаете? — зажмурившись, неожиданно для самой себя пролепетала художница, как щит, прижимая к груди натянутый на раму холст.
Оборотень — тупомордый, длиннолапый, за счет лохматой шерсти казавшийся вдвое больше человека — остановился, будто налетев на невидимую стену. Озадаченно наморщил лоб.
— Я хорошо рисую! — торопливо продолжала Лесса, сама едва понимая, что за чушь несет. — Меня сам дайн Аллод нанимал главный шаккарский храм расписывать! Ну, правда, не только меня, но нижняя половина святого Овсюга, три дерева и кусок неба справа — мои! Честное слово, я очень талантливая, я вас так изображу, что боги обзавидуются! Повесите на стену над камином, будете внукам рассказывать, каким ваш дедушка в молодости выл… ой, был! Вот сюда только пройдите, на полянку, под луну… — Художница пятилась, косясь через плечо и продолжая держать холст перед собой. Оборотень, как зачарованный, брел за ней. — Ага, тут и пенек подходящий есть, высокий… — Лесса пристроила на него раму, не представляя, как вообще сможет удержать в руках кисть, да еще изобразить что-нибудь путное. Сейчас оборотень догадается, что она просто заговаривает ему зубы, прыгнет и сожрет вместе с холстом!!! Художница уставилась на него круглыми от ужаса глаза, как мышь на кота, и…