Толпа загудела, вторя кровожадному дитяти.
Пришелец неподдельно смутился, сунул меч магу в руки и начал неуклюже стаскивать кольчугу.
— Эээ… простите, уважаемые, но, похоже, вы меня с кем-то спутали. С чего вы взяли, что я герой?
— Так сам ж говорил: профессионал! — отчаянно выкрикнул корчмарь.
— Ну да. Я — профессиональный турист, — подтвердил тот и ласково погладил сумку с сувенирами. — И, скажу я вам, такого потрясающего зрелища я еще не видывал!
***
Через месяц замок Темного Властелина осадила орда приезжих. Они восхищенно ахали и охали, лопотали на жуткой смеси всех известных языков, на корню скупали предметы местного промысла, царапали на стенах памятные надписи, швыряли монетки в огненную пропасть и наперебой заказывали художникам свои портреты на фоне замка или волкоголового демона. Около ворот стало не продохнуть от лотошников, пирожниц, кустарей и распутных девок (нахально врущих, что они некогда тоже сидели в неприступной башне, да сумели бежать; этот товар неизменно пользовался спросом). Горластые проводники за умеренную плату водили приезжих вдоль замковой стены, хорошо поставленными голосами вещая, что в нее вбито ровно тысяча двести двадцать шесть крюков («обратите внимание, на сто восемнадцатом в пятом ряду как раз кто-то корчится!»), демоническая стража сменяется каждые три часа, а подходить ближе десяти саженей означает навлечь на себя жуткую гибель. Тем не менее всякий раз кто-нибудь непременно подходил, и это было дополнительной забавой для прочих туристов.
Страна воспряла, население разбогатело, несмотря за зверские поборы, и в конце концов Темный Властелин плюнул, собрал вещи, прихватил парочку самых симпатичных девственниц и канул в неизвестном направлении.
Пророк Бромор в очередной раз подтвердил свою безукоризненную репутацию.
А замок так и стоит. Приезжайте!
Принцепад
Кленовый сквер, раскрашенный осенью, был до того хорош, что даже демиурги не отказались бы посидеть на скамеечке под белым утренним солнцем.
Они и сидели.
— Благодать-то какая! — Первый, смуглый и чернявый, со щегольской бородкой, откинулся на удобно изогнутую спинку.
— А то! — с гордостью поддакнул второй, белобородый голубоглазый старец. — Сам делал.
— Зато вон та кошечка — моя! — ревниво заметил первый.
Черная облезлая киса, воровато прижав уши, волокла по аллее здоровенную копченую селедку. Со стороны беседки, из которой выловили рыбку, доносилась многоголосая нецензурная брань.
— Да ладно тебе, — добродушно прогудел второй. — Нашел чем меряться. Посмотри лучше, какая красивая девушка идет.
Фигуристая блондинка цокала каблучками по плиткам, как породистая лошадь — и привлекала столько же восхищенного мужского внимания.
— Да нет, не эта… — поморщился старец, взмахивая рукой. — Вон та!
Чернявый разочарованно присвистнул.
— Ну у тебя и вкус. — Пригляделся и удивленно поправился: — А знаешь, действительно ничего! Ей бы волосы распустить, макияж поярче, походочку поувереннее…
— Замкнутый круг, — вздохнул старец. — Наряжаться не для кого, а пока не нарядишься, никого и не будет. Слушай, а давай сделаем доброе дело!
— Какое? — недоверчиво сощурился чернявый.
— Подарим девушке день неотразимости. Ей ведь главное — взгляд привлечь, а там мужчины сами к ее ногам попадают.
— Хм… — Тонкие губы собеседника искривила загадочная ухмылка.
— Только давай по-честному! — тут же уточнил старец. — А то знаю я тебя: вечно подсунешь то хромого, то горбатого, то алкаша или вообще… этого. — Демиург двумя пальцами показал гнутые рожки.
Чернявый поморщился, но кивнул.
— Давай. Я сегодня тоже добрый.
* * *
Сонечка, как обычно, опаздывала на работу и лишь мимоходом с сожалением отметила: до чего же красиво в сквере! Погулять бы по припорошенным листвой тропкам, подышать утренним туманом… Но после работы уже темно, а в выходные тут слишком много влюбленных парочек, чувствуешь себя белой вороной.
— Девушка, простите! Вы, кажется, уронили…
Сонечка обернулась. Симпатичный молодой человек в расстегнутом пальто — а под ним деловой костюм с синим галстуком, чудно оттенявшим глаза незнакомца, — протягивал ей серебристую авторучку.
— Это не моя.
— Что, правда? — огорчился тот. — Ну все равно возьмите. У меня еще две есть.