Знаешь ведь, знаешь, младший прокуратор, что пока идут поиски, у людей есть смысл бороться. Крохотная, может быть, но надежна на то, что всё это не зря.
Не зря? Почему "не зря"...
Понимание вспыхнуло, вытесняя из сердца Курта страх, сомнения и тревоги последних дней. Мир вдруг обрёл новые краски и даже тусклый свет, казалось, стал ярче.
Прокуратор кинулся к карте города, на которой отмечалось продвижение зиана. Первой пала та часть окраины, где жила аристократия - все эти расфуфыренные рантье и иные прожигатели жизни. С ними сдалась немногочисленная богема... Бессмысленные люди!
Курт принялся вымерять шагами свою нишу, прокручивая в голове последовательность событий: кто был после аристократов? Кто же? Захватив квартал городской элиты, зиан на какое-то время успокоился. Он уже был обнаружен, уже помчались гонцы и отдан приказ выжечь захватчика, но он медлил.
Не решался напасть? Или не мог? Аристократия мало контактирует с простым людом. А зиану жизненно необходимы эти связи, чтобы распространять незримые споры своего влияния. И это его остановило на какое-то время.
Прошёл почти целый день - поднят расквартированный в городе полк, квартал окружён, прокуратура переселилась из верхних этажей Ратуши в подвалы, вход замурован.
Ночное небо было подсвечено багрянцем, над городом неслись вопли умирающих, треск и грохот складывающихся зданий. А утром зиан появился сразу в нескольких кварталах. Его жертвы на этот раз почти поголовно - мелкие чинуши, ростовщики, банкиры, низшие полицейские чины.
Прибыли карантинные войска - город окружён, депеши передают полевым гелиографом. Первое же сообщение касается княжича.
И медленное умирание последующих дней. Процесс необратимый, как до недавнего времени казалось прокуратору. Но сейчас, более по наитию, чем разумением сложив разрозненные факты в одну картину, он, как ему казалось, знал что делать.
--Так, все сюда!-- командует он,-- Кто-нибудь один - наверх, пусть паладины собираются у Ратуши. Остальные - ломать стену. Мы выходим!
В узком проходе собралось, пожалуй, полсотни служек. Кто-то робко возразил, дескать нельзя наружу, там - зиан.
--Здесь сдохнуть хочешь, собака?-- рявкнул Гняштик, извлекая заряженный огневик,-- Давай, выходи, услужу! Ну! Где ты там, умник?
В толпе кто-то зашуршал, вырываясь вон из битком набитого коридора. За углом со звоном полетели на пол задетые беглецом письменные приборы. Раздался чей-то презрительный смешок.
--Ещё кто-нибудь хочет умереть?-- неистовал прокуратор,-- Нет? Тогда - вверх! Разбирайте стеллажи - там пруты железные в три пальца. Быстро! Быстро!
Заметались ошалевшие тени, вздрогнули подвальные стены, два наборщика и подмастерье в несколько минут разобрали добротную кирпичную кладку и пленники Ратуши вышли наружу, встреченные недоумёнными взглядами паладинов и стражи.
--Мастер Гняштик, как прикажете это понимать?-- Грегор ван Хольмиц, старший паладин Алексвилля не скрывал своего возмущения.
--Можете отдать меня под трибунал, Грегор,-- заявил Курт Гняштик,-- но не ранее, чем мы изгоним зиан из города.
Ван Хольмиц только головой покачал.
--Вы с ума сошли в своих подвалах, младший прокуратор. Что вы собрались делать? Посмотрите вокруг!
Зиан был виден невооружённым глазом: дымные щупальца подымались над городом и уходили ввысь; окраины, насколько можно было разглядеть, скрывал тяжёлый смолистый туман, то тут, то там выбрасывавший в небо мохнатые протуберанцы.
--Видите?! Город пал. Остались лишь ветераны и горстка жителей. Всё, что мы можем делать - это защищать самих себя.
--Вот и отлично, Грегор. Собирайте всех! Прикажите развернуть гелиограф и просите, нет, умоляйте дать нам ещё три дня!
--И что же вы собираетесь делать?
--Для начала, надо снести вон те три здания...
Грандмастер верховной прокуратуры Иероним Виленский, ещё не успевший переодеться из походной робы болотного цвета в положенные по званию одежды, сидел в кресле на балконе Ратуши. Курту Гняштику кресла не досталось - беспорядки последних дней не минули муниципальных строений - и младший прокуратор довольствовался писарским табуретом.
Прокураторы пили вино, взятое из походных запасов, и смотрели, как горожане радостно встречают своих несостоявшихся палачей. Высоко в небе таяла чёрная клякса. Дрожа и расплываясь, она упорно шла против ветра к западному горизонту. Иероним некоторое время наблюдал её агонию, потом, обращаясь к Курту, заметил:
--А всё-таки кривая у тебя вышла статуя.
Статуя Двуликого Хранителя действительно вышла кривой. Лишь по отдельным деталям в ней можно было различить отдалённое сходство с оригиналом. Зато высотой она почти доходила до шпиля Ратуши.