Може, і правда твоя, що я не зовсім справедлива була до Пол[ины] Ник[олаевны], то я з охотою беру всі різкі вирази назад. Впрочім, їй самій я ніколи нічого різкого не виражала, і ми з нею тепер в добрих відносинах. Вона оце була з тиждень в Ментоні, а тепер знов тут, здоров’я її так добре, як тільки може бути при її хронічній слабості.
Радочка і мама твоя пишуть мені досить часто, як не листи, то хоч cartes 229. Зимою, як ти, певпе, знаєш, мама твоя часто слабувала, а тепер пише, що поправилась. П[ан] Труш збирається в апрілі в Італію, обіщав одвіда-ти мене тут, от, може, буде компанія мені до Флоренції й Рима. Та щось замовк остатнього часу, може, роздумав.
Ліля сьогодні прислала картку, що зайнята дуже, держить екзамени. Значить, їх інститут ще поки що бог милував, а я, признаться, боялась трохи за цілість Лілиних ребер в сі тривожні часи... Страх прикро отак здалека прислухатись до всяких страшних чуток з Росії, та ще й ті чутки завжди перебрехані наполовину в пресі...
Сьогодні, Лідочко «стаття» моя пе буде дуже довга, бо щось трохи болить голова (взагалі я тепер здорова, а се так щось, не знаю), то не хочу її томити. А від тебе жду хоч «аперстскго» 1 тільки скоренько — правда? Ти ж моя добренька товстенька Лідочка і не захочеш «око за око!» А я твоя «единственная старшая кузина» та ще й pour toute eternite 2.
Леся
P. S. Mille baci е saluti3 тобі і мечкам.
208. ДО В. Д. АЛЕКСАНДРОВОЇ
2 квітня 1902 р. Сан-Ремо San Remo, villa Natalia,
Corso Cavallotti, 2.IV 1902
Дорогая Bepa Даниловна!
Я все думаю, не слишком ли тяжелое впечатлеиие про~ извело на Вас моє последнее письмо? Забудьте о нем, дорогая, ведь оно писано все-таки в исключительном настроєний, я не всегда такая уже.
Кроме того, я вообще истеричка и наклонна к траги-ческим настроениям, но мои друзья могут этого не бояться, опасности в этом нет.
Недавно я уже от других причин (много всяких было) опять «вышла из берегов», несколько ночей не спала, по-худела почти на килограмм, да еще как-то угораздилась простудиться, несмотря на идеальную весну, схватила бронхит, да вот и теперь еще кисну с какими-то плеври-ческими болями в груди да спать людям мешаю своим утренним кашлем. А то раньше уж так было хорошо: и кашель совсем прошел, и энергия возобновилась, я начала себя за человека считать. Теперь зато мне приятно, что доктор стал со мною дело начистоту вести и признался, что находит у меня верхушечный процесе в правом легком (затвердение и инфильтрация), ке разрушительный н вполне излечимый, но с которым года два придется повозиться (под страхом обострения опасного), т[о] [єсть] только на лето наведываться домой, а остальное время проводить на юге в соответственной обстановке и режиме.
1 Огляд (зболгарщепе франц. aper^u).— Ред.
2 Навіки (франц.).— Ред.
3 Тисяча поцілунків і привітів (італ.).— Ред.
Я, право, довольна его откровеішостыо, т[ак] к[ак] терпеть не могу неопределенностей и недомолвок и нахожу их вредными для всякого с.колько-нибудь нормального человека. Но домой я еще об этом не писала, лучше па словах скажу, а то на рассто;янии все кажется страш-иее.
G Вами же не знаю еще, когда придется встретитьея, зшитому я пишу Вам эту свою главную новость.' Доктор не может решить, туберкулезный ли это процесе или только катаралыгыйг и находит зто практически неважним, т[ак] к[ак] и лечение и перспективы и в том и в другом случае одинаковы; на всякий случай рекомендовал мне меры предосторожиости, чтобы не заражать других.
Итак, еще два года скиталі>ческой жизни... Что ж, бы-вало и дольше. Жаль мне сѳмыо, ізсе-таки беспркойства и расходов будет за эти два года. А за себя только досадно, что работы настоящей нельзя будет предприиимать, а то пичего, я себя почти не чувствую больиой, иасморк го-раздо тяжелее, чем этот «процесе», это только слово гром-кое. Я даже очень сомневаюсь, так ли я больна, чтобы стоило два года по курортам елоняться, не’ошибка ли это? Еще эту неделіо я несколько похоя^а на больную, все же грудь болит и валяюсь на кушетке (пишу лежа, но оде-тая), а раньше бьтла вполне здорова, как и в преяшие годы не бывала.