Берта. Хоть бы вы засветили нам огонька.
Анзорге (вполголоса, как говорят в присутствии вольних). Ведь еще светло.
Бабушка Баумерт. Этого еще недоставало, что-бы ты заставлял нас сидеть в темноте!
Анзорге. Нужно же мне и свою выгоду соблюдать, о своей выгоде позаботиться. (Исчезает в двери.)
Берта. Ишь, какой скупой!
Э м м а. А мы вот и сиди в темноте и дожидайся, ког-да ему заблагорассудится дать нам огонька.
Фрау Гейнрихfвходит. Это тридцатилетняя бере-менная женщина. На ее усталом лице виражение мучи-тельной заботы и напряженного беспокойства). Добрый вечер.
Бабушка Баумерт. Ну, что скажешь хорошень-кого?
Фрау Гейнрих (хромает). Да вот ногу попортило осколком.
Берта. А ну-ка садись, я попробую помочь твоєму горю.
Фрау Гейнрих садится, Берта становится перед ней на колеии и возится с ее ногой.
Бабушка Баумерт. Ну, что у вас дома?
Фрау Гейн рих (в пориве отчаяния). Ах, божѳ мой, что дома? Да то, что так дальше жить-то невозмож-ноі (Молча плачет, не будучи в силах сдержать слези.) Хоть бы бог-то пад пами сжалился и взял бы нас к себе. Для нашего брата это было бы самое лучшее! (Не владея собой, викрикивает сквозь слезьі.) Дети-то, дети мои бед-няжки — ведь они с голоду помирают! (Ридает.) Уж я не знаю, что мне и делать! И чего я не пробовала, чего не выдумывала! Ты тут хоть лопни, хоть мечись, как угоре-лая, пока с ног не свалишься. Я уж и так еле жива от усталости, а все толку нет и, что ни делай, все лучше не живется. Накорми-ка девять голодных ртов! Чем прика-жете кормить их, чем? Вот, например, вчера вечером был у меня ломоть хлеба — так ведь этого ломтя на двух самих маленьких не хватило бы. Я не знала, кому его и сунуть. Все девять человек стояли и кричали: «Мне, мама, мне! Мне, мамочка, мне!» Теперь я, слава богу, еще на ногах. А что то будет, когда я слягу? Последшою картош-ку, и ту у нас водой унесло. Теперь нам уж вовсе жевать нечего.
Берта в это время вьшула осколок из ноги фрау Гойнрих и промила рану.
Берта. Теперь мы завяжем ногу тряпочкой. Эмма, нет ли тряпочки-то?
Бабушка Баумерт. И нам ведь не лучше живется.
Фрау Гейнрих. У тебя все-таки єсть дочери, у те-бя єсть муж-работник, а с моим на прошлой неделе опять был припадок. Уж его трясло-трясло, уж его колотило-ко-лотило, да так, что я не знала, куда и деваться. И после каждого такого припадка он целую неделю лежит в постели.
Бабушка Баумерт. И мой теперь не лучше твое-го. Он тоже начинает раскисать. Ему что-то схватило грудь, да уж очень разломило спину. И истратились мы прямо до последнего гроша. Если он сегодня не принесет денег, я не знаю, что с нами и будет.
Э м м а. Поверишь ли, мы уже до того дошли... Отец Амишку с собой взял. Пришлось его зарезать: надо ведь хоть чем-нибудь живот набить.
Фрау Гейнрих. Не найдется ли у вас хоть горсточки муки?
Бабушка Баумерт. Ох, ничего у нас пет, даже крупинки соли в доме не осталось.
Фрау Гейнрих. Тогда уж я и не знаю! (Подни-маетсЯу стоит в тяжелом раздумье.) Я, право, уж и не знаю, не знаю, что мне и делать. (Выкрикивает в отчая-нии и ужасе.) Я бы рада и свиному корму. Не могу же я вернуться домой с пустими руками. Ведь это пикак не-возможно. Да, простит меня бог. Уж теперь мпе пичего другого не остается! (Быстро уходит, хромая на левую ногу.)
Бабушка Баумерт (кричит ей вслед). Эй, милая, не наделай глупостей.
Берта* Да ничего она с собой не сделает. Вот что видумала!
Эмма. Ведь она всегда так говорит. (Садится за тка-цкий станок и работает некоторое время.)
Август входит с сальной свечкой в руках и светит своєму отцу, старому Баумерт у, который входит, волоча за собой
тюк с пряжей.
Бабушка Баумерт. Ах, господи Иисусе, да где же это ты запропал, старик?
Старий Баумерт. Ну, не ворчи, не ворчи. Дай мне хоть немножко очухаться. Посмотри-ка лучше, кого я привел.
Мориц Иегер (входит, наеибаясь в дверях. Это отставной солдат среднего роста, статний, краснощекий, в гусарской фуражке набекрень. На нем новое платье, крепкие сапоги и чистая, некрахмальная рубашка. Войдя в комшту, Иегер випрямляется по-воєнному и отдает честь. Говорит развязним тоном). Здравья желаем, те-тушка Баумерт!
Бабушка Баумерт. Эвона что, да еще какойї Домой, значит, вернулся. А нас ты ещѳ не забыл? Ну, са-дись-садисьі Йди сюда, садись.
Эмма (вытирает подолом табуретку и подставляет ее Иегеру). Добрый вечер, Мориц. Ну, что? Захотелось по-смотреть, как бедным людям живется?
Иегер. Скажи-ка мне, Эмма... я ведь не верцл. Го-ворят, у тебя мальчик,— скоро в солдати отдавать бу-дешь. Где это ты его подцепила?