– …орстка моих подданных и я – вот и все, что осталось ныне от некогда сильномогучего народа, одно упоминание о котором повергало в трепет королевства, царства, империи и бо… гм… демонов! Да, демонов и всех остальных, сударь мой рыцарь!
Докари покорно кивнул в ответ, поймал за хвост Гвоздика, безо всяких церемоний подтянул поближе (благо каменный пол гладок, охи-охиным лапам не уцепиться – но, все равно, пришлось напрячь силы, даже привстать) и молча заглянул тому в глаза.
– Да, вот теперь хозяин точно не шутит… Ладно, можно и просто полежать, а он и не против! И нечего на него так глядеть, он послушный, он очень послушный и смирный! – Гвоздик захныкал на всякий случай, показывая, как ему обидно от этих несправедливых нападок и подозрений, тут же брякнулся брюхом на пол, поближе к Докари. – И не собирался он этих маленьких пугать, и на горулей он не целился – просто зевнул, а когти сами выпустились!.. И камни от этого сами поцарапались!.. Всё!.. все!.. – он уже лежит, тихо-претихо!.. Вообще теперь никогда не шевельнется, раз его считают таким плохим! А что это за мешочек такой возле стола, а что в нем пищит и ерзает, и так вкусно пахнет?..
Ночь ушла из Гнезда, а мрак остался. Маркиза Тури то и дело вскакивает с тронного кресла, шепотом отдает приказания слугам и ратникам, глаза ее сухи, движения решительны. Ее сын Веттори тут же, в тронном зале, в непосредственной близости от мамы. Говорить он пока не выучился, но зато вооружен деревянным мечом, однако мамки и няньки, во главе с Нусой, не очень-то боятся меча юного маркиза: Нуса хвать его сиятельство на толстые руки – и носик вытерла! И опять к маме выпустила! Он, в отличие от светлейшей маркизы, выспался, накормлен и готов к подвигам!
– Сударь Докари! Пожалуйста, держитесь ко мне поближе! Еще, чуть-чуть, мне надобно обсудить с именно вами, а вы все отойдите!..
– Готов служить, ваша светлость!
– Ах, Кари, оставьте этикет до лучших времен, прошу вас! Что вы чувствуете? Дело в том, что я… Я доверяю вашим способностям к магии, тем более, что ваши силы вплетены в ауру замка… И немалые силы! Вы просто чудо!
– Это заслуга не моя, как я уже вам говорил когда-то… Надо благодарить за сие наставника и родителей. Я ощущаю растущее напряжение вокруг магической защиты замка. Я ощущаю, что скорость роста этого напряжения заметно возросла.
– Все сходится, ибо мои чувства – те же. Кари, мне страшно! Я нарочно убежала из кабинета, ибо силы мои на исходе, я не могу более смотреть на гаснущие знамена и рыдать от ужаса!.. Знамена баронских дружин потемнели до единого, ни одно не светится… Ах, если бы он был здесь…
– Все его помыслы, дорогая Тури, только о доме и о вас, я это знаю доподлинно! И если бы существовала в этом мире хотя бы крошечная, самая мельчайшая возможность… Но император возложил на него… Империя надеется…
– А для меня самая главная империя – это он! И наш сын… Собственно говоря, я позвала вас не для того, чтобы расплакаться на вашем плече… Хочу попрощаться, на всякий случай… И попросить извинения за то, что в этот горький час вы подверглись сему испытанию именно здесь, в нашем замке…
– В свою очередь, и вы оставьте ненужные извинения, сударыня Тури. Я рыцарь и охотно умру в любом месте, где можно это сделать с честью для себя и своих близких, но с уроном для врага. А защищать ваш замок, вас, вашего сына – это превеликая честь для меня, воина и рыцаря, который совсем недавно еще был неграмотным затюканным мальчишкой Лином из придорожного трактира!
Докари Та-Микол говорил искренне и честно, хотя высказывал далеко не все, что скопилось в душе его. Да, он бездетен, ибо женат совсем недавно, однако он любит свою жену, любит без памяти, а она любит его! И матушка! О, матушка! И отец с братом! О, как бы он хотел… увидеть их… хотя бы просто увидеть, в последний раз, магическим зрением, каким угодно!.. Да, он умрет с честью – и это вполне достаточное утешение для воина, тем более рыцаря… Но горше всего думать ему и прощаться мысленно с Уфани, с женой, которую он, ко взаимному удовольствию обоих, продолжал называть, втайне от слуг и родных, вернее, поддразнивать – простонародным именем Уфина… Именно так она, маленькая графиня Гупи, когда-то, на шиханском базаре, из озорства представилась безродному и бездомному мальчику Лину… Он, до сих пор – не то что день этот – рисунок помнит, вытканный по ткани простенького платья…
– Мечи наголо, судари воины! Тури… вы позволите?.. Я чувствую…
Гномьи голоса вдруг стихли на мгновение и зазвучали на весь зал, слившись в нестройный визгливый хор: гномы тоже почуяли приливающую волну.