Так я и думал: не пещера – нора, грязная и вонючая. Колдун мой – совершенно очевидный новосел, недавно вселился в эту пещеру, а до него ее занимали какие-то бродяги, или она вообще была заброшена. Руками и заклинаниями колдун расчистил себе место, пригодное для жизни… для собственной жизни разумеется… Это ложе – да будь я проклят, если им воспользуюсь для отдыха и сна! Ого, стол для сидячих бдений у светильника… Ученый! Зимний очаг… дверь на внутренний двор, а там, небось, отхожее место… Как они одинаковы и предсказуемы, эти людишки… Но у моего знакомого отшельника Снега жилая пещера в сто, в тысячу раз приятнее и чище, хотя он тоже науками баловался! Все правильно: ведь свою служанку Мотону он не ел, гораздо иначе использовал. Как ни противно мне было в помойке ворочаться, но обследовал я и внутренний дворик… Угу, так и есть: за нужником у него вторая отхожая яма, почти наполовину наполненная костями и отрепьем… Однако, очень уж быстро и много он жрал. Ничего, сейчас ты у меня попляшешь, покружишься у костра в жарком деревенском танце… А потом и на костре.
Я живу на этом свете сугубо для собственного развлечения. Жизнь бесконечна, и развлечений должно быть много, причем они должны быть разнообразными, дабы не приедаться… Поэтому, помимо положительных впечатлений меня развлекают и всякие разные неприятности, изредка крупные, а остальные мелкие… Когда я вернулся к очагу перед пещерой, меня как раз ждала неприятность… Поколебавшись, я отнес ее в мелкие, на среднюю она все-таки не дотягивала: помер мой колдун, насаженный на вертел, помер от страха и мучений. Неприятность, конечно же, заключалась не в его смерти и вовсе не в том, что она оказалась чересчур легка для негодяя – чихать я хотел на мучительские радости, мне жратва и вино гораздо больше приятны… Досадно, что не сумел я все правильно рассчитать! Ведь я ему предусмотрительно оставил возможность бормотать беззвучно, то есть творить большую часть доступных ему заклятий и заклинаний. Ну, я и решил, что колдун сумеет пригасить, при помощи своего немалого могущества, основную часть страданий от вертела и железных пальцев. Но совершенно верный мой расчет споткнулся о мою же безалаберность и лопоухость: кольцевую заграду с местности я не убрал, забыл! Колдун выбрал на заклинания всю ману, до которой сумел дотянуться, а свежая-то через заграду не поступала, он и сник! Вон они, пальцы-то: по самое плечо ему руку смололи. Каша из руки, да вертел сквозь весь кишечник – трудно без маны такое пережить, тут он и помер, колдун мой Тузавар Лу. Хорошо хоть, не вдруг, а будучи в сознании… Поеду-ка я в чисто поле ночевать, отвратительны мне сегодня жилища людские, пещеры и трактиры.
Еду по ночной лесостепи, любуюсь во тьме запахами увядающей природы, а самого не то чтобы грызет, но тихонечко точит легкая досада: все-таки, дешево отделался Тузавар, мягко ускользнул. Ведь я для него приготовил кое-какую игру, довольно забавную для одной из сторон, в той забаве участвующих. Игра придумана мною давным-давно: отлавливаю, скажем, разбойника, или вражеского лазутчика и начинаю допрашивать. Главное, чтобы он попался с оружием в руках, при попытке покуситься – предположим, тать, жаждущий в ночи зарезать меня, сонного, ради пары сапог, или лазутчик, приползший из кустов, чтобы тихо убрать караульного ратника, то есть, того же меня.
– Кто тебя послал? Кто тебе приказал меня убить?
Бедный злоумышленник, который до сего злосчастного дня и знать не знал о моем существовании, начинает жалобно огрызаться – никто, мол, случайно так вышло… А я ни на чуточку ему не верю и дальше продолжаю с пристрастием выяснять истину:
– Скажи – кто? Не запирайся, смерд, все равно ведь узнаю!
И, естественно, подпытываю всякими подручными средствами: петлями, огнем, железом, грызунами… Попадались такие упрямцы и тупицы, что… А только я бываю всех тупее и упрямее. Рано или поздно, мой пытуемый ломается и начинает наобум измышлять правду, ища передышки от мук: такой-то, дескать, приказал. А я, само собой, начинаю уточнять, задавать проверочные вопросы…
– Соврал, дружок. Отчего солгал, что скрываешь, кого покрываешь? Зачем тебе лишние муки принимать ради того, или ради тех, кто тебя обрек на такие страдания? Облегчи душу, покайся, скажи мне правду.