Тем временем примчался Санги Бо с флягой… опоздав к пробуждению на единый миг…
— Терпение, маркиза, надобно промыть чистою водою… всю вашу кожу… подвергшуюся…
— О, это вы, сударь Санги Бо! Сегодня воистину счастливейший день для простой смертной девушки: двое великих рыцарей… спасителей… Вот. Вы видите, я не сомневаюсь в чести и благородстве вашем. Делайте то, что считаете должным. — Девушка убрала дрожащие пальчики от груди и перевела взгляд с одного рыцаря на другого.
Словно черная молния поразила сердце и душу Санги Бо, разбудив там черную бурю: он увидел разницу во взорах! На него юная маркиза посмотрела всего лишь с восхищением и благодарностью, в то время как на князя Дигори… на счастливого соперника его… Да, на счастливого соперника!!! Здесь не возможно обознаться. О-о-о-о-о, боги!!!
Санги тихо улыбнулся в ответ и бестрепетными ладонями промыл все следы травяной целебной волшбы. Вероятно, сама великая Матушка Земля не сумела бы разглядеть сокрушительный ураган, бушующий в груди величайшего и несчастнейшего отныне рыцаря империи.
— Вам следует полежать еще немного, маркиза, вот так же, навзничь. Буквально пару сотен мгновений, пока лечение не впитается без остатка и не закрепится в вашем теле. А мы с князем отодвинемся в сторону и обсудим нечто не столь важное, но необходимое. И после этого тронемся в путь.
Князь Та-Микол, послушный зову друга, попятился вслед за ним, все еще не в силах оторвать взор свой от чела… своей возлюбленной… О, да: возлюбленной! Он любит, и он любим!
— Санги! Ты величайший из людей! Ты спас не только маркизу, сегодня ты в очередной раз подарил мне жизнь, честь и душу! Ты…
— Постой, Дигги. Хочу сказать тебе кое-что. Я люблю эту девушку.
— И я тоже! — с жаром откликнулся князь.
— Я хочу, чтобы она была моею.
— Это невозможно, Санги! Нет! Я люблю ее… а она — меня!
— Я заметил это. Ну так и что с того? Я первый признался тебе, выдав то, что у меня на сердце, как рыцарь рыцарю, стало быть, я сильнее люблю. Неужели ради друга ты не сумеешь… Неужели в тебе не достанет чести поступиться собственной радостью ради величайшего счастья того, кто по праву считается другом тебе? Помолчи, Дигги, не спеши с ответом! Эта любовь досталась мне очень дорого, поверь, я заплатил за нее цену, необозримо тяжкую для смертного человека, обладающего душой… Единственный раз за всю нашу дружбу я умоляю тебя, прошу тебя… Один единственный раз!
— Нет.
— Повтори.
— Нет.
Санги Бо тряхнул головой, как бы в знак согласия, поднял на миг мизинец левой руки, развернулся и без дальнейших слов пошел назад, к прекрасной Ореми Гилондэ. Князь Та-Микол так же молча последовал за ним.
— Сударыня. Время отдыхать и медлить — истекло. Возьмите мой камзол, в дополнение к остаткам вашего плаща, дабы он укрыл ваши плечи, измученные испытаниями сегодняшнего дня. Ваша лошадь не охромела, я вижу это. Сумеете ли вы…
— Да, сударь Санги Бо, да мой благородный и великодушный спаситель. Во мне достаточно сил, чтобы продержаться в седле до самого дома. Но я бы не хотела излишнего внимания… и подробностей… для тех, кто…
— Мы с князем Та-Микол, который сделал ничуть не менее моего в этот злосчастный день… Мы проводим вас домой окольными путями, дорогая Ореми, по пути предупредив главного сокольничего Его Величества о непредвиденных обстоятельствах, из-за которых мы трое с величайшим сожалением вынуждены были покинуть забаву…
Любой человеческой выдержке есть предел, и даже голос Санги Бо дрогнул, первый и последний раз в жизни выговаривая вслух сладостное имя той… кто отныне и навеки… а ведь счастье было совсем рядом…
— Итак! Сударь князь и сударыня маркиза! Мы на конях, мы ничего здесь не забыли и не оставили, солнце высоко, лошади наши невредимы и свежи — вперед!
Еще задолго до наступления сумерек, маркиза Ореми Гилондэ и сопровождающие ее рыцари добрались до небогатого подворья маркиза Белами Гилондэ, отца девушки и властителя одного из небольших северо-восточных уделов империи… Маркиз в скором времени должен был самолично прибыть в столицу, для разрешения с ведомством канцлера каких-то налоговых споров, и можно было не сомневаться, что отныне его приезда будет ждать еще один человек, рыцарь, ждать с величайшим нетерпением и надеждой…
Рыцари покинули подворье, остановились на первом же пустыре, свободном от посторонних глаз и ушей…
— Извини, меня, Санги, если сможешь…
— Извинить? За что же? Ты не совершил ничего порочащего рыцарскую честь. Но я сделаю больше: я не дам тебе умереть холостяком. Живи, будь счастлив. Но если когда-нибудь, где-нибудь, по любой причине я увижу тебя воочию… разумеется, кроме как на глазах Его Величества, Её Величества и твоей… твоих… Я обнажу свой меч и даже не стану дожидаться, пока ты выхватишь свой. Прощай.
Глаза князя Та-Микол стали похоже на узкие щелочки, усы его встопорщились, взор загорелся лютой и бесшабашной удалью… Князь не боялся ни богов, ни демонов, ни людей, ни смерти и хоть сейчас был готов принять гибельный для него бой, но… Отныне он должен думать не только о себе, о своем благополучии… Он — не один.
— Прощай, Санги.