Малютка так бы и бежала,
Но задал странник ей вопрос:
«Неужто ты боишься жала,
Которым ранит кровосос?»
В ответ промолвила девчушка:
«Мне страшен разве что паук!»
А пилигрим сказал ей: «Мушка!
Плясунью выдает испуг».
Малютка возразила строго:
«Господь не причиняет зла!
Вся эта нечисть не от Бога,
Угодна Богу лишь пчела.
Пожалуй, змей терпеть согласна
Я в тихой комнате моей,
Но пауков боюсь ужасно —
Паук страшнее всяких змей.
Пускай, летая до упаду,
Жук майский в сумерках жужжит,
Он зеленеющему саду,
Самой весне принадлежит.
Пусть блохи скачут, можно даже
К ним присмотреться, их ловить
Клопы назойливые гаже —
Клопов приходится давить.
И я, проведав деток бедных,
Постыдный выдаю секрет:
От насекомых этих вредных
Богатым тоже спасу нет».
А пилигрим спросил: «Как можно,
В Альгамбре дивной затворясь,
Увидеть мир, где все ничтожно,
Болото, где разврат и грязь?»
Она сказала: «Я в смятенье
Мечтала рай нарисовать,
Без человека в запустенье
И солнцу там несдобровать.
Картины я не написала,
Недостает мне мастерства,
Сердца бы песней потрясала,
Но где же, где найти слова?
Оцепенело все живое,
На птиц напал великий мор
Вздыхает эхо гробовое,
В крови язвительный раздор.
Свой звездный лик, смертельно бледный,
Сокрыло небо в тусклой мгле
Передо мною ангел бедный
Лежит в оковах на земле».
Ответил странник: «Не взовьешься,
Сиянием окрылена,
Ты, бедный ангел, к свету рвешься,
Но солнцем ты ослеплена.
Твое призванье — светиться,
Пускай ты ввергнута во тьму,
Святого образа частица,
Дай к сердцу я тебя прижму!».
К нему прильнув, она страдала,
Ему позволив сострадать,
Грядущего не разгадала,
Хоть не могла его не ждать.
Так, возносясь над быстротечным,
Друг с другом чувствуя тепло,
Они уже дышали вечным,
И время к вечности пришло.
Спросил паломник в изумленье:
«Сердечко ли твое стучит?
Откуда это просветленье?
Что там сияет, что звучит?»
Малютка кротко в даль всмотрелась,
Вперяя взор в ночной простор,
И вся, как небо, разгорелась,
Где пламенеет звездный хор.
Она сказала: «Что творится?
Сердечку не забиться так
И волосам не заискриться,
То раздается мерный шаг».
Сиянью не было предела,
Вел путник под уздцы осла,
Та, что на ослике сидела,
Чиста, как лилия, была.
Увидев ангела в оковах,
Она покинула седло.
Явив отрадный мир в покровах,
Надежду слово принесло!
«Твои лишения суровы,
Но ты стремишься только в рай;
Разрушит Бог твои оковы,
Ты в рай вернешься, так и знай!
Не избегай моих объятий,
Послушай, бедное дитя,
Любовь становится дитятей,
Во мне тебя же обретя.
Свою дорогу твердо зная,
Отправься в дальние края,
За мой подол держись, родная,
Я тоже матушка твоя.
Баюкать в яслях будешь братца!
Развяжет он тебе крыла,
Чтобы до райских кущ добраться
Освобожденная могла.
Там нет зловредной паутины,
Чарующей Альгамбры нет,
Но там увидишь ты картины
Получше тех, что выбрал дед».
В ответ малютка: «Я повсюду,
У всех ворот, у всех дверей
За твой подол держаться буду,
Садись на ослика скорей!».
Спросила дева: «А скиталец,
Который там в грязи лежит?»
Малютка вспыхнула: «Страдалец!
Он сам за мною побежит!»
Услышал странник это слово,
Приободрился, встал затем
В преддверье Рождества святого
Он держит путь на Вифлеем.
Марией прозывалась дева,
Иосиф ночью вел осла,
И до пастушеского хлева
Дорога гладко пролегла.