Рассудив, что на сто золотых монет, полученных от привидения, можно начать новую жизнь, Том через своего приятеля Кюзота, приобрел добротный дом, благо цены в те времена были небольшие, и под именем Сэгикута Том открыл мелочную лавку. Первое время муж и жена работали усердно. Приобретали товар дешево, продавали тоже дешево, так что о них прошла добрая слава. Стали говорить, что у Сэгикута-де товар хороший да дешевый, покупать к ним сходились со всей округи, и дело у них процветало.
Но разве не справедливы золотые слова древних: «Боги не мешают процветанию смертных. Добиваясь процветания, человек побеждает небо, но вот он достиг желаемого, и небо побеждает его».
Никогда еще не было и никогда не будет так, чтобы шальные деньги принесли добро. К апрелю следующего года Том уже забыл про прежнее свое нищее житье, и захотелось ему пороскошествовать. Захотелось шелковых одежд с гербами, захотелось кожаной обуви. Как-то раз, попивая вино в харчевне, приметил он одну красотку служаночку. Девка эта была собой видная, лет двадцати семи, а на вид не больше чем двадцати четырех, и сердце Тома затрепетало. Поднявшись на второй этаж, он стал расспрашивать хозяина о служанке и узнал вот что. Не так давно в этом доме остановились путники, муж и жена. Муж, как стало известно, рыцарь, был где-то ранен в ногу, да так тяжело, что не мог стоять. Прожили они при харчевне довольно долго, вконец проелись, и поскольку кормить их за свой счет стало накладно, хозяин нашел им домик у дамбы, а жену взял в харчевню служанкой. Так они теперь и живут на ту мелочь, что зарабатывает жена. Выслушав хозяина, Том решил, что за деньги эта баба разрешит все что угодно. В тот вечер он одарил ее и ушел восвояси, однако с тех пор зачастил в харчевню, принялся красотку улещивать, не жалея ни денег, ни слов, и в конце концов сошелся с нею.
Женщина эта была, конечно, Куни. Убив и ограбив Сигмунда, она вместе со своим любовником Гендиро бежала к родным. Но оказалось, что родных ее там больше нет. Не зная, куда деваться, они долго блуждали и вышли на дорогу еле живые. Благодаря заботам хозяина харчевни им удалось продержаться еще немного, а затем Куни и вовсе опустилась, и тут ее увидел Том. Хитрая и злобная Куни сразу поняла, что это скоробогач и из него можно извлечь пользу, поэтому позволила ему склонить себя к любовной связи. А Том в свои сорок с лишним лет вообразил, что эта молодая красавица в него влюбилась, совсем потерял голову и проводил в харчевне все ночи напролет.
Между тем его жена Минэт места себе не находила от ревности и едва сдерживалась, стесняясь прислуги. Однажды, заметив Кюзота, проходившего мимо лавки со своей лошадью, она окликнула его:
— Эй, Кюзот, что же это ты проходишь и не заглянешь к нам?
Кюзот остановился.
— Здравствуй, хозяйка, — сказал он. — Это верно, давно у вас не был. И рад бы заглянуть на минуточку, да вот, видишь, спешу, груз тут надо в одно место отвезти. Нет, никак не могу. Спасибо тебе еще раз за деньги, что дала мне тогда…
— Ладно, ладно, не выдумывай, ты ведь нам все равно что родственник… Может быть, все-таки зайдешь? Я бы тебе чарку поднесла…
— Что, чарку? В таком разе зайду, прошу прощения… — Кюзот, не мешкая, привязал лошадь возле лавки и с черного хода вошел в комнаты. — Меня теперь все любят, как я есть вроде бы родственник вашему хозяину… Богач он стал с прошлого года, вот и я задираю нос.
Минэт завернула в клочок бумаги несколько монет и протянула ему:
— Вот, возьми. Парень ты хороший, купишь себе что-нибудь.
— Каждый раз я от вас с деньгами, — ухмыльнулся Кюзот. — Ну, спасибо. Неловко вроде бы, да как не принять, когда от чистого сердца дают… Ого, на ощупь там, кажется, денег немалая толика, глядишь, на платье какое-нибудь достанет… Благодарю покорно…
— Будет тебе, не рассыпайте так, мне даже неловко… Кстати, вот я хочу от тебя кое о чем узнать. Мой хозяин с апреля только и знает, что ночует в харчевне, говорят, и ты с ним вместе там гуляешь, правда? Ну-ка, расскажи, что у него там?
— Ничего я такого не знаю, — сказал Кюзот.
— Не прикидывайся, — настаивала Минэт. — Мне все известно.
— Не знаю, что там тебе известно.
— Я говорю об этой бабе в харчевне, — пояснила Минэт. — Да ты не беспокойся, хозяин мне сам вчера во всем признался. И не думай, что я ревную. Я уже старуха, куда уж мне ревновать, я только за хозяина боюсь… Знаешь ведь, какой он у нас славный… Вчера вечером мне все рассказал и сам же над собой смеется. А ты-то все мнешься, упираешься, проходишь мимо и зайти боишься… Эх, ты!