Отец сидит на угловом барном табурете, сгорбившись, и дымится. С губ свисает сигарета. Он машет Честеру, которого, кажется, больше интересует что-то на ковре, чем папины разглагольствования. Оба переводят взгляд на телевизор, где продолжается «Уотергейт».
Какие-то парни играют в бильярд с Альмой, байкершей, моей подругой, которая, как и папа, практически живет в этом баре. Не вижу отсюда, кто с ней. Лампа, висящая над бильярдным столом, – единственный источник света в задней части бара.
– Привет, Честер, – здороваюсь с хозяином.
– Привет-привет, паренек, – ворчит он. Не потому, что злой, а потому, что ему сто одиннадцать лет. Хотите – верьте, хотите – нет. – Как поживаешь?
– Нормально.
– Что-то ты рановато, – говорит папа из угла.
– Мне было скучно. Ты не торопись.
– Бже… о бже… Чеслер… Как он пхож на маму… понмаешь?
Тот игнорирует.
– Как твои дела, паренек? Папка говорит, что со здоровьем не фонтан.
Честер – гибрид Крестного Отца и Кларенса[60], того самого ангела, который все еще пытается добыть крылья, – всегда одет в идеально отглаженную белую рубашку на пуговицах и черные брюки. Иногда приходится очень пристально вглядываться, чтобы рассмотреть на карте пересеченной местности, составленной из морщин, разбежавшихся по его лицу, хотя бы намек на улыбку, но все равно: Честер – одна сплошная клейкая масса доброты. Если ты ему симпатичен.
– Ага, все в порядке. Сделай мне двойной, – говорю я, хлопая по стойке ладонью.
– Сию минуту. – И начинает смешивать «Ширли Темпл»[61].
Машу рукой Альме, которая уже вешает мишень для дартса: будем играть. Хорошо. Она тоже неразговорчивая.
– Итак, сколько я тебе должен, друг мой? – окликает голос с другого конца стойки. Когда поворачиваюсь посмотреть, кому он принадлежит, сердце растекается по столешнице и оказывается прямо перед парнем, который играл в бильярд.
Первая мысль: Уэб.
Вторая мысль: нет, не Уэб. Опять шутки воображения. Но, боже, этот парень действительно похож на него, так что я не сильно обознался. И все же. Те же длинные черные волосы, та же белая футболка, но определенно старше и плотнее. И смотрит на меня. Улыбаясь.
– Еще сделать? – спрашивает его Честер.
– Спасибо. Два – моя норма. На сегодня закругляюсь, – отвечает двойник Уэба.
– Как скажешь, – говорит Честер.
Я улыбаюсь в ответ. Кажется. Надеюсь, мое лицо изобразило именно улыбку, и кто-то подобрал мою челюсть с пола.
– Клевая футболка, – говорит он.
Пытаюсь сказать «спасибо, «The Dark Side of the Moon» – один из моих любимых альбомов». А вместо этого не говорю ничего. Не могу. Рот заклинило. Боже.
– У меня такая же есть. Потрясный альбом, – добавил незнакомец.
СКАЖИ ЧТО-НИБУДЬ. Не-а. Вместо этого киваю, как бешеный бурундук. Он смеется. Честер возвращается с чеком.
– Еще раз спасибо, – произносит незнакомец, выкладывая на стойку пару баксов.
– На здоровье. Тебе здесь всегда рады, друг.
Парень снова смотрит на меня, кивает, дважды стучит по стойке костяшками и выходит в заднюю дверь.
Мне нужно сесть. Кажется, начались навязчивые видения. Это определенно нехорошо. Вот вообще ни разу.
Честер пускает ко мне по стойке «Ширли Темпл».
– Ты уверен, что у тебя все нормально, парень? Ты будто привидение увидал.
Не успеваю я ответить или спросить, кто это был, как гремит папин голос:
– ПРКЛЯТЫЙ ЖУЛИК! Я ж голсвал за него, Чеслер, думал, што он наш члавек! Покончил с этой клятой вьетнамской войной пару месяцев назад, ты знаешь, и… Чеслер! А ты за него голсвал?
Тот качает головой. Папа сидит оплывшей кучей на месте остаток вечера, пока я молча играю в дартс с Альмой. (Выигрываю со счетом 9:4.) Иногда умение говорить слишком переоценивают.
Когда Честер собирается закрываться, он взмахом руки подзывает меня, чтобы отодрать от стойки пустившего корни папу. Бог ты мой. Давненько я его таким пьяным не видел. Несомненно, дело во мне. В том, что сказала днем доктор Эвелин. Пытаюсь закинуть его руку себе на плечо, но она такая тяжелая, что чуть не сшибает меня с ног. Альма подскакивает, чтобы помочь. Они вдвоем с Честером вытаскивают его к машине через заднюю дверь и сгружают на пассажирское сиденье.
– У тебя адское терпение, малыш, – говорит Честер, когда я опускаю стекло пассажирской дверцы.
Он стоит под фонарем-электромухобойкой, единственным источником света на парковке. Каждые пару секунд тишину пронзает шипение.
– Знаешь, я мог бы… В смысле, если ты… – Честер почесывает затылок полотенцем. – Слушай, я вот чего говорю: у меня есть брат. Он здесь, в городе, копом служит. Из хороших. Которым действительно можно доверять…
61
Безалкогольный коктейль, названный по имени американской актрисы, известной своими детскими киноролями.