– Или могли бы быть хранителями секретов друг друга. Ведь каждому в жизни нужен хранитель секретов, верно?
В кровати под ним скрипит пружина. Я застываю.
– Слушай, нам здесь нелегко приходится. Ты понимаешь, что я имею в виду… Трудно найти других таких же, как мы… и когда я увидел тебя в ту ночь с этим индейцем…
Постепенно добираюсь до изножья своей кровати, распластавшись по изгибу стены.
– Знаешь, мне на самом деле не хочется делать тебе больно. Ты такой… как бы это сказать? Хрупкий… типа, как-то так… в общем, на самом деле все просто. Мы с тобой выручим друг друга: ты делаешь, что я говорю, а я никому не рассказываю. Как тебе расклад?
Еще одна пружина скрипит. Хэл явно двигается в мою сторону, готовый наброситься.
– Ты пьян. Я скажу папе, – говорю я, запинаясь от страха.
– О-о-о, т-т-ты скажешь п-п-папочке, д-да? Как мило! – Опять скрипит пружина, его руки поднимаются и исчезают в темноте. – Думаешь, он поверит своему сынку-гомику больше, чем мне? – Голос меняется, звучит на пару октав ниже: – «Эй, Роберт! Я просто хотел взять пивка из холодильника, чувак, а он накинулся на меня, как какой-нибудь педик сраный. Прям не знаю, что и сказать тебе, но придется вызвать копов».
Он в считаных сантиметрах от меня.
– Как считаешь, достаточно убедительно? – В темноте ощущаю облачко воздуха, вылетающего из его рта: скисшее пиво и тухлое мясо. Наконец его лицо проступает из тьмы, и…
ПОРА!
Бросаюсь к двери. Его руки мгновенно смыкаются на моей талии, отшвыривая обратно на постель. Головой с размаху врезаюсь в стальную стенку.
– Ты куда собрался? – Его голос звучит замедленно, точно проигрыватель, выставленный не на ту скорость. Коленями он фиксирует мои ноги.
– СЛЕЗЬ С МЕНЯ!
Хэл хлопает меня раскрытой ладонью по лицу, она воняет рыбьими кишками.
– Что ж, тебе же хуже.
Пытаюсь ударить его, но он перехватывает мою руку с такой силой, что кажется, она сломана. Я кричу.
– Я тебе что, сука, сказал? – Снова дает мне пощечину. С размаху. Зажимает рот ладонью. – Я знаю, ты этого хочешь. Вот и хорошо. Я видел, как ты на меня смотрел. Я не скажу…
Не могу шевельнуться. Не могу дышать. Пытаюсь сказать об этом. Пытаюсь сказать, что мне нужен «питер-пол-и-мэри», который лежит в кармане. И не могу. Не могу открыть рот. Кашляю, но от этого лишь судорога проходит по телу. Слезы просачиваются сквозь веки, хоть я и пытаюсь удержать их.
Все становится жестче: его колени на моих ногах, стальная хватка на руках, дыхание у моей шеи.
И я плыву.
Расслабься, думаю я. Поддайся, думаю я. Притворись мертвым, думаю я.
– Вот так-то. Видишь, не так уж плохо, да? Мы можем помочь друг другу…
Чуть ослабляет хватку.
Я не двигаюсь. Жду. Дышу. Выжидаю.
Он лезет рукой ко мне в шорты и… БА-БАМС – я с такой силой врезаю коленом ему по яйцам, что, клянусь, даже слышу звон. Он опрокидывается назад, издавая отчаянный визгливый вопль, теряющийся в стрекоте цикад.
Я лягаюсь и ворочаюсь в спутанных простынях, переваливаюсь через его тело, зажатое между кроватями. Он извивается на полу, превратившись в комок боли, издавая звуки, подобных которым я никогда не слышал. Хватаю рюкзак, распахиваю дверь трейлера и бегу.
Бегу так быстро, что не чую под собой земли.
Бегу к единственному отныне месту, где могу чувствовать себя в безопасности. Хоть и знаю, что это самое небезопасное из всех. К Уэбу. Мне плевать, поймают ли меня. Я не знаю, что еще делать.
За считаные минуты добираюсь до другой стороны озера, по дороге не меньше тысячи раз вдохнув «питер-пол-и-мэри». Главное – не останавливаться. Притормаживаю только тогда, когда достигаю нижней ступеньки лестницы.
Стараюсь отдышаться, вытереть лицо, пригладить волосы, заправить футболку в шорты, подтянуть гольфы. Дышать.
Приглушенный смех.
Тук-тук-тук по закрытой москитной двери.
Молчание.
Скрипит кресло, дверь приоткрывается. Его дедушка. Открывает дверь шире – и все шире становится его улыбка.
– Джонатан! Чем обязаны такой чести?
– Уэб дома? – говорю так, будто мы соседи, и я просто пришел спросить, выйдет ли он поиграть.
– Конечно! Входи.
Все сидят за столом. Уэб подхватывается с места, потому что понимает.
– Что случилось? Что произошло?
Я разражаюсь слезами.
Он подбегает, гладит меня по голове и шепчет:
– Тсссс, тсссс… теперь все в порядке, – а потом уводит меня к себе в комнату.
Садимся на его кровать, Уэб обнимает меня, и я уверен, что буду плакать в его объятиях до конца жизни.
Просыпаясь, я чувствую себя обернутым оболочкой силовых полей всех супергероев от начала людского рода. Неуязвимым. Неуничтожимым. Защищенным от гибели. Неприкосновенным для обид, боли или стыда на веки вечные.