– Из вас получится отличный учитель, мистер Астронавт.
– И мы могли бы проехать всю страну…
– И растолстеть на всех этих пирогах, которые ели бы в каждом придорожном дайнере…
– Любоваться закатами…
– Пока нас не окутают звезды…
– И жить долго и счастливо.
– Да…
– Да…
Лежим на его кровати, безмолвно мечтая и держась за руки до самого конца дня…
Папа наконец хватился меня несколько часов спустя, когда солнце садилось за Трейлервиллем. Мы наблюдаем за ним сквозь заколоченные окна: он прилепляет к двери трейлера записку и уходит, держа пакет с продуктами и огромную коробку с фейерверками, к пятачку для барбекю.
– Наверное, думает, что ты ушел гулять, – замечает Уэб.
– Может, но… – Я целую его в шею. Он отвечает тем же, щекочет уши.
– Мы должны остановиться. Твой дедушка может…
– Они во дворе, – говорит Уэб, снова увлекая меня в медленный танец.
– Да, но не спят и могут войти в любую секунду…
Опять падаем на постель.
– Уэб!
Он смеется и обнимает мое лицо ладонями.
– Ты такой красивый, знаешь?
Все, меня нет. Закрываю глаза. Он целует мои щеки… нос… уши…
– Уэб?
– М-м-м?
– Ты раньше был с другими парнями?
Он поднимает голову.
– Пару раз, да. – Его лицо снова занавешивается волосами. – Но такого у меня никогда не было.
– Какого такого?
– Даже не знаю, приятель… – Он медленно обводит контур моих губ. Я целую его палец. – Хочешь знать, что всегда говорил мне отец?
– Что? – заправляю ему волосы за уши.
– «Есть единственная сверхсила, за которую стоит сражаться и которая способна уничтожить любого врага. Она же – величайшая слабость, так что пользоваться ею надо разумно».
– И что же это за сила?
Он качает головой, улыбаясь.
– Твоя очередь, – объявляет он, укладывая голову мне на живот. – Когда ты впервые понял, что ты гей?
– Ну-у…
– Все нормально, – шепчет он. – Можешь мне довериться…
Закрываю глаза.
– Наверное… когда я был маленьким… и мне подарили первого Кена… думаю, я тогда уже знал…
– Правда?
– Да. Никому об этом раньше не рассказывал…
– Я рад, что рассказал мне…
Лежим в молчании, глядя в потолок.
– Уэб…
– Мгм-м-м?
– Ты можешь рассказать мне, почему для тебя это – дар?..
Смотрит на меня – улыбка с ямочками, – потом пристраивает голову обратно. Его волосы вьются вокруг нас обоих, точно «Звездная ночь» Ван Гога.
– Это… как Зигги, насколько я понимаю. Этот парень приходит со звезд, верно? Он блестит, искрится, похож на андрогина-мессию, поющего песни истины. И всем плевать, как он выглядит, кого любит, во что одет. Важны только его особые звездные силы, понимаешь, особые слова. Наверное, это я…
Глажу его волосы.
– Это необязательно означает, что я гей, просто не такой, как все, понимаешь, особенный… конечно, не все так это видят. Есть и коренные американцы, которым подобное поперек горла, потому что с годами понимание было утрачено. Белые и его отобрали – пытались отнять наш дух, сделать нас христианами и все такое прочее, так что это стало считаться злом… Мы до сих пор не можем даже практиковать духовность в общественных местах, приятель.
– Правда?
Он пристраивается подбородком мне на грудь.
– Однако моя семья помнит истину. «Повремени, – говорят они. Когда-нибудь все люди будут расценивать твою суть как дар». Но не знаю, не знаю. В любом случае, мы-то живем только сейчас, верно?
Уэб подхватывается одним слитным движением, снова целует меня, и…
– Уэб! Все уже здесь! – кричит дедушка. Мы замираем, тяжело дыша. – У вас, ребята, пятнадцать минут, чтобы отлипнуть друг от друга и спуститься сюда!
Я таращу глаза.
Уэб смеется.
– От дедушки ничего не утаишь.
– О боже, боже… – Зарываюсь лицом в его волосы.
– Наверное, следует подготовиться.
– Наверное.
Он снова начинает беспорядочно целовать меня, и тут…
– ДВЕНАДЦАТЬ МИНУТ!
Да, дед дразнится, но все же…
Уэб, сдаваясь, роняет голову на мой живот.
– Ладно. Нужно подготовиться. Действительно.
– Хорошо, – говорю я. – Хорошо…
Он не двигается.
– И-и-и?..
– Еще один поцелуй.
Он стремительно поднимается, целует меня прежде, чем успеваю что-то сказать, потом соскакивает с кровати.
– Слушай, можно, я по-быстрому поставлю тебе одну песню?
– Да, конечно.
Она дожидалась идеального момента. Еще с того вечера в моей комнате, наверное… И он определенно настал. Я чувствую… Включаю проигрыватель, ставлю у кровати и выбираю Роберту Флэк. Альбом «First Take». Я почти что слышу ее медовый голос, текущий по комнате, вынимая пластинку из конверта.