На это Стэннард дает свой сухой комментарий:
«На самом деле еще интереснее было бы узнать, кричал ли он вообще. Ведь если рассмотреть качество имеющихся свидетельств, то вероятно, что он не делал этого. Сообщение об этом «приступе на хорах» – это не больше, чем пустые толки, прошедшие через несколько этапов распространения слухов и распространявшиеся исключительно открытыми врагами Лютера. То, что Эриксон снова вспоминает этот инцидент и уже в первой аналитической главе своей книги превращает его в ключевое событие, – как заметил один теолог – это в точности то же самое, как если бы кто-то захотел всерьез цитировать и подробно обсуждать сообщения о Фрейде, единственным источником которых был ряд национал-социалистических антисемитов».
Психоаналитическое описание Эриксоном детства Лютера исходит из того, что мальчик, мол, страдал от злого и тиранического отца, ибо только так можно было бы понять «его представления о мстящем боге...» (стр. 30) как проекцию его земного отца. Но о детстве Лютера практически нет никаких надежных сведений, из-за чего образ Лютера у Эриксона по сути оказывается высосанным из пальца, тем более, что в основе описания лежат два ошибочно интерпретируемых источника, которые утверждают, что Лютера однажды ударила его мать, и однажды его отец! Тем не менее, те же самые места указывают на то, что мать относилась к нему хорошо, и что отец позже старался вновь обрести любовь мальчика. К сожалению, эти сообщения тоже очень сомнительны, так как они исходят от его студентов – а именно из того времени, когда Лютеру было уже пятьдесят лет. Они существуют в различных версиях, и он сам никогда не видел их. Кроме того, Стэннард замечает, что
«...этим скудным и анекдотическим свидетельствам противостоит относительное богатство материала, согласно которому в доме родителей Лютера во время детства Мартина царила очень большая любовь и уважение. И как раз это множество явно противоречивых свидетельств привела даже самых непредвзятых знатоков Лютера... к тому, чтобы упрекнуть Эриксона в «насильственных искажениях и массе преувеличений и беспочвенных спекуляций». В обоих случаях его критики вовсе не были настроены недружелюбно по отношению к самой идее психоистории, но они придерживались мнения, что «пирамида предположений» недостаточна для такой затеи и что – (как выразился один из них) – сначала следовало бы «расставить факты по порядку».
Указанную проблему мы встречаем, естественно, во всех областях, в которых работал Фрейд; факты как таковые нигде не устанавливаются, а всегда укутываются спекуляциями, интерпретациями, предположениями и другим ненадежным материалом.
Способ, которым Фрейд и его приверженцы приходили к своим «достоверным» заключениям, Стэннард рассматривает под рубрикой проблем логики. Как он отмечает, аналитики совершают ошибку, известную в традиционной логике как post hoc ergo propter hoc, т.е. предполагают, что причиной события b было событие a, просто потому, когда или если событие b следует за событием a. (Можно напомнить о том, что точно та же самая логическая ошибка всплыла при нашем обсуждении терапевтических «успехов Фрейда»!) И хотя исторические произведения вообще весьма легко становятся жертвой указанного ложного вывода, но Фрейд расширил его до настоящей художественной формы. А именно: в психоаналитических трудах событие a вообще не обязательно должно существовать; если происходит событие b, то можно точно предполагать, что и a должно было произойти – в конце концов, психоанализ ведь постулирует, что b является следствием a! Другими словами, теория Фрейда рассматривается как абсолютная константа (почти так же, как скорость света в физике!). И она считается надежным путеводителем для «обратного» приведения доказательств от последовавших событий к предшествующим событиям даже в тех случаях, когда на самом деле об этих предшествующих событиях (которые, тем не менее, рассматриваются как причины) совсем ничего не известно. Статья о «Леонардо да Винчи» так же, как попытка исследования о «Лютере» иллюстрируют этот момент очень наглядно; и то же самое касается и других примеров, которые приводит Стэннард. Впрочем, мне представляется, что мы можем отказаться от последующих доказательств, так как критическое положение вещей и так уже стало достаточно ясным.
Рассмотренная логическая критика неизбежно ведет к проблемам теории. Об этом Стэннард пишет: