Теперь Пол Картер раздумывал над своим будущим.
Особых иллюзий по этому поводу он не питал — он знал, что рано или поздно Гаррисон прикончит его. Если повезет. Если нет, то его убьет Зигзаг. Вопрос не в том, что произойдет, а в том, как и когда.
Он попытался придумать какой-нибудь план действий, потому что хоть и был готов принять смерть, которую уготовит ему Гаррисон, в случае с Зигзагом дело обстояло иначе.
Ему казалось, что за всю свою долгую жизнь он уже видел все, что одно человеческое существо способно сделать с другим, и он знал, что вариантов гораздо больше, чем можно было бы предположить. Однако Зигзаг выходил за рамки всего им виденного.
Он не солгал Гаррисону в ответ на его вопрос — он действительно не знал большую часть вещей, связанных с Зигзагом. Как ни старался он слушать объяснения Бланеса, раздвоения и энергия казались ему не менее непостижимыми, чем эсперанто; только ученым было под силу понять, что они сами создали. Не солгал он, и когда сказал, что предал «Игл Груп» из страха — если кто-то думал, что таким людям, как он, чувство страха чуждо, он глубоко ошибался.
И с тех пор, как он вошел в кинозал через всего каких-то пять минут после того, как оттуда вышел (в поисках этого идиота-падре) и увидел то, что там было, этот страх переродился в неподдающуюся никакому контролю панику.
Называй как хочешь: хоть паникой, хоть Воздействием, хоть стрёмом.
При свете спичек, которые умыкнул у него падре, он разглядел все: разломанные стулья и экран; кровь на стенах и на полу, как после взрыва; лицо, или полчерепа, или что это было — валялось у его ног, как маска; повсюду вокруг — куски тела… Он знал, что это не было делом рук сумасшедшего или результатом совершившегося пять минут назад преступления — это были следы медленной, методичной работы существа, выходившего за пределы рационального. Он был склонен поверить в демонов.
Ко всему прочему, ученые с их сложными теориями утверждали, что этот демон мог возникнуть из него самого. Это вселяло в него страх уже не только за свою жизнь, но и за жизнь Камарии и Саиды, его жены и дочери. Кто знает, что может с ними случиться, если он выживет?
Лучше всего как можно скорее умереть. Или попробовать бежать. Удрать от Зигзага и от Гаррисона, если только возможно удрать от обоих и если — при мысли об этом у него кровь стыла в жилах — это разные источники опасности.
Потому что он был все больше уверен в том, что Гаррисон спятил.
И с ума его свел Зигзаг.
104 секунды
Его что-то тревожило, но причину этого беспокойства он толком определить не мог.
Дождь перестал, и солнечный свет расцвечивал день, проглядывая между слоями туч и, как всегда, начиная с моря. Свету нравилось море. Бланесу нравилось и то, и другое. Это поразительное зрелище, этот мир волн и частиц, образующих звуки и цвета, живых существ и предметы, вдруг представал перед его усталыми глазами, как бы говоря: «Смотри на меня, Давид Бланес. Смотри, как прост мой секрет».
Нет, он был не прост, и Бланес это знал. Это была глубокая и сложная тайна, разгадка которой, пожалуй, превосходила возможности понимания человеческого разума. Этот секрет включал в себя все: от самого большого до самого малого и незаметного — и Орион, и черные дыры, и квазары, и в то же время микромир атомов, субатомные струны и (почему бы и нет?) причину, по которой умер его младший брат, его учитель Альберт Гроссманн и его друзья Зильберг, Крейг, Жаклин, Серджио и столько других людей. Ничто нельзя исключить из разгадки: если физика призвана познавать всю действительность (а он считал, что это так), такие вещи, как Зигзаг, смерть его брата и последние минуты жизни Гроссманна, Райнхарда и Жаклин тоже должны были быть частью вопроса в той Великой Загадке, которую пытаются разгадать люди от Демокрита до Эйнштейна.
«Старый мудрец в раздумьях у окна» — эта воображаемая картина заставила его горько усмехнуться. Он вспомнил, что в одиночестве своего дома в Цюрихе часто размышлял, глядя в закрытое окно. Однажды Марини сказал ему, что эта привычка связана с тем, что он живет слишком глубоко внутри своего разума. Может, он и прав, но теперь все изменилось. Теперь его задача заключалась в том, чтобы присматривать через стекло за калиткой, чтобы никто не помешал Элисе и Виктору разбираться с компьютерным изображением.
Пока все шло нормально, но тревога его не покидала.
Это напряженное состояние не походило на все, испытанное до сих пор. Возможно, его вызывает вероятность того, что Элиса вернется и скажет, что Зигзаг — это он? Нет, он уже решил, что в таком случае он устранится. Он был уверен, что его беспокойство вызывало что-то менее значительное, какая-то мелочь, которую он упустил в своих умозаключениях, мельчайшая переменная, которую он не принял во внимание…