Теперь он сидел перед человеком, которому принадлежала эта рука и дрожал, как кролик в норе при запахе лисы, не зная, как оправдаться.
— Почему? — повторил свой вопрос человек.
— Я … я не смог, появился свидетель.
— Вы могли отправить туда же и свидетеля. Одним больше, одним меньше…
— Я думал, что вам не нужны лишние жертвы, — Марсель сам чувствовал, что слова его вялы и неубедительны. Он был в руках опытного хищника, от которого не так просто отделаться.
Человек едва слышно хмыкнул:
— Лишние жертвы, — тихо повторил он, — лишние жертвы. Моя хозяйка готова была заплатить вам хорошую цену за жизнь одного единственного человека. По её решению у вас была всего одна попытка.
Марсель похолодел. Помолчав, мужчина продолжил вкрадчиво:
— Однако, я думаю, что она согласилась бы со мной, если бы увидела вас и выслушала всё, что вы сказали. И я так же думаю, что моя госпожа благосклонно согласилась бы представить вам ещё одну возможность для того, чтобы оправдать её доверие. Нам нужна жизнь одного единственного человека, — повторил он. — Я потратил много времени, чтобы найти его, вам же осталось только закончить работу, сделать то, что вы делаете и за меньшие деньги. Неужели это так трудно? Может быть, вы просто боитесь?
— Нет, господин, я обещаю, что больше такой осечки не будет, я клянусь вам в этом, — поспешно заговорил Марсель, невольно повышая голос, но тут же снова снизил его до шёпота, со страхом оглядевшись вокруг.
Человек едва заметно усмехнулся.
— Где он? — простой вопрос снова выбил Марселя из колеи и заставил дрожать тогда, когда ему уже казалось, что всё страшное позади.
— Я … я не знаю, господин.
— Вот как? — в голосе собеседника послышалось леденящее душу сомнение.
— Но я знаю, как найти его, господин. Я знаю человека, за которым можно проследить, — поспешил Марсель, — верьте мне, господин, не пройдёт и двух-трёх недель и поручение будет выполнено, — немного погодя как-то по-детски недоверчиво спросил, — сумма, которую вы платите, останется прежней?
Человек ничего не ответил.
***
— Ну? — спросил Марселя один из мужчин, с которыми он перемигнулся, едва зашёл в трактир, когда закончив неприятный разговор он присоединился к своим подельникам.
— Жуть! — откровенно ответил Марсель и разом выхлебнул едва не весь кувшин дешёвого вина. — Я никого не боюсь, ты же знаешь, Верзила, но Грамотей с самой первой встречи нагоняет на меня такого страху, что хоть вставай и беги, куда глаза глядят.
— Недалеко убежишь, — томно протянул молодой человек, вынув изо рта трубку и обнажив в усмешке гнилые зубы.
— Тут ты прав, Ножичек. Мы ввязались в дело, и теперь он с нас не слезет, пока мы не сделаем то, что требуется.
— Думаю, что он и тогда не слезет, — заметил тот, кто всё время прятал руку. Звали его Поножовщик. — Зря ты вообще с ним связался. Не плохо ведь жили! На фальшивых бриллиантах имели не плохой барыш.
— Хороших гранильщиков раз два и обчёлся, — огрызнулся Марсель, — сам ведь знаешь. Помнишь сколько прошлый раз потеряли? Хорошо сами на кобылку** не загремели.
— И что ты не прикончил товар, когда была такая хорошая возможность? Сразу бы и отомстил за мою руку. Когда я теперь могу ей работать?
— Не ной, Поножовщик, отведу тебя к знакомому доктору, он всё сделает. Не мог я закончить дело — там сестра моя была.
— Ну и пришил бы её заодно, — оскалился Ножичек и смачно сплюнул на пол, — ты же не любишь своих родственников.
— Не люблю, — согласился Марсель. — Но Амина другое дело. Я хорошо её выдрессировал, она слушалась меня как овечка, и вдруг неожиданно сорвалась — сбежала. Я долго искал её и нашёл случайно там, где и не ждал. Сначала я хотел её просто наказать, но теперь у меня нарисовался план, как использовать её, потому и оставил в живых. Вот обстряпаем дело, а потом уж пусть её — хоть вы возьмите и делайте с ней, что хотите.
— Тебе-то она на что?
— Она хорошая наводчица. Ты забыл?
Комментарий к - 13 -
* замок Шато Сен-Клу
** каторга
========== - 14 - ==========
Амина никогда не видела своего брата пьяным. Конечно, он выпивал, как и все, и в такие моменты смотрел и говорил не так пугающе. Он входил в жилище, которое они делили на троих, и по звуку его шагов, по стуку двери, она определяла, что её ждёт. С тех пор, как она согласилась ему помочь в том, что он называл «маленькой проблемой», Амина жила в постоянном страхе. Вечное напряжение не давало свободно вздохнуть. Выходя на улицу, она каждую минуту ожидала, что её схватят жандармы, дома — тряслась, уповая на то, что брат не придёт домой ночевать, и в ту же минуту обрывала свои мысли, понимая, что неосознанно желает, чтобы он снова оказался там, откуда явился несколько месяцев тому назад. Она стыдилась своих мыслей, пытаясь подобрать оправдания Марселю, но правда была слишком очевидна и слишком тяжела, чтобы она могла справиться, с ней просто засунув голову под подушку или закрыв глаза. Марсель был зол и жесток. Но до сих пор он и пальцем не притронулся к ней. Она и так боялась до судорог и выполняла всё, что он хотел.
Маленькая проблема заключалась в том, что Марселю нужна была помощница в его промысле — ещё одно замысловатое словечко, которым он прикрывал неприглядные дела. Марсель жил в Париже «нелегально». Людям, прошедшим каторгу, путь в столицу был заказан, но так уж случилось, что устроится он мог только в Париже, потому и рискнул, и рисковал уже несколько месяцев, до сих пор удачно избегая встреч с жандармами и прочими представителями власти. Редкие, но прибыльные грабежи, фальшивые бриллианты и другая подобная работа составляли источник его доходов. Амина была на побегушках — подай, принеси, убери, передай. Она соглашалась передавать различные свёртки — забирать у одних и передавать другим, стараясь успокоить свою совесть тем, что не догадывается о содержимом этих свёртков. Уже дважды она чудом избегала ареста, и каждый раз твёрдо обещала себе в следующий раз отказаться от поручений, и каждый раз малодушно отворачивалась от своего решения.
Сейчас услышав, как хлопнула дверь, отделяющая коридор от общей лестницы, почувствовав всей кожей, как дрожит воздух от тяжёлой поступи человека, приближавшегося к двери их нищего жилища, она попыталась в последний раз собрать в кулак всю свою нехитрую силу воли, чтобы, наконец, ответить отказом на очередную просьбу Марселя. А она у него уже готова, он всегда и всё планировал заранее. Амина больше не могла, не хотела участвовать в его тёмных делах и чтобы почувствовать себя увереннее, поклялась самым дорогим, что ещё оставалось — именем матери.
Марсель вошёл. Она привстала навстречу, предлагая собрать ужин. Он отказался. Усевшись за стол, заговорил тихо и спокойно, объясняя свою мысль. И Амина с ужасом осознала, что теперь ей предстоит принять участие в самом настоящем грабеже, где, возможно, погибнут люди. Не погибнут — терпеливо объяснял Марсель. В доме никого не будет — её задача в этом убедиться. Нет, нет, она больше не хочет, она не может. Не может? Марсель прищурился и оглядел её с головы до ног. Придавленная силой взгляда, она отступила, стараясь защититься от него хотя бы рукой. Всё, что произошло дальше, в памяти скрылось густой пеленой ужаса — Марсель впервые жестоко изнасиловал её.
Насилие. Оно было тем более ужасно, что в нём не чувствовалось ни капли похоти, только холодный расчёт, желание унизить, подчинить, подавить всякое сопротивление, даже саму мысль о протесте выдавить дикими побоями, выжечь звериной жестокостью, ведь если первый удар смертелен, второго уже не потребуется.
Много месяцев спустя она продолжала переживать это во сне. Просыпалась от своего крика, будила всхлипами Мари, с которой спала на одной постели, и долго не могла успокоиться, несмотря на всю нежную заботу и внимание, которое уделяла ей подруга.
После того, как насилие совершилось во второй и в третий раз, хотя она и после первого уже была сломлена, Амина готова была броситься с моста. Мари поймала её и удержала, и согрела, как могла. Тогда-то они и сбежали, укрылись в другой части города. Первое время было тяжело — пришлось уйти с работы, порвать прежние связи. Но Мари уныние практически не было знакомо. Если они до сих пор были живы, имели кров и еду, то всё это было благодаря юной гризетке, которая словно по волшебству умела обустраиваться всюду, куда заносила её судьба. Амина только разводила руками — ей такая решительность была недоступна.