Чинно, держась за руки, дети шествовали по ярмарке между балаганами и каруселями, многоцветными шатрами и развесёлыми арлекинами, завлекающими публику нехитрыми прибаутками, протискивались к прилавкам, открыв рот, следили за фокусниками и чревовещателями, обезьянками и шпагоглотателями. Лиза сияла от удовольствия, разглядывая всевозможные диковинные игрушки. Она засыпала вопросами Дариуса, не отпуская его ни на минуту. Шарль не любил людных мест, но сейчас и он с любопытством вертел головой во все стороны и часто спотыкался и чуть не падал, но Амина была начеку. Шарлотта радовалась прогулке не меньше детей. Она готова была скупить весь базар и принять участие во всех аттракционах, прокатиться на всех каруселях. Ей было весело. Новые лица вошли в её жизнь, новые знакомства отвлекли от прошлого, к которому она старалась не возвращаться ни под каким предлогом.
Эрик исчез. О нём никто не упоминал, она ни разу никого о нём не спросила. Иногда во сне она видела его лицо, ночные видения возвращали её в тот вечер, когда его, раненого, уносили из её квартиры. И в этот момент Шарлотту снова охватывали смешанные чувства: она и сожалела, и страшилась, и ненавидела. Кого и за что — понимание этого во сне было недоступно. И горечь переполняла её слабое и неуверенное сердце, когда она просыпалась, и на некоторое время отчаяние увлекало её.
Эрик оставил ощутимый след в её жизни. Она не могла о нём забыть, но и сделать вид, будто всё как прежде — тоже не могла. Возможно, теперь она сожалела о своём любопытстве и оценила деликатность Эрика, когда он пытался держать её на расстоянии. Сейчас Шарлотта расстраивалась о том, что не пригляделась к обстоятельствам, что пошла на поводу у любопытства. Практичность всё время напоминала ей о том, что это знакомство было ей полезно, но теперь уже сделать она ничего не могла.
И вот здесь, на Тронной ярмарке, где она была так счастлива, воспоминания снова нахлынули и едва не сбили с ног. И невольным виновником этого стал Шарль. Разглядывая прилавки, мальчик увидел знакомую игрушку, и впервые за долгое время в его речи мелькнуло имя Эрика. Выговорив его единожды, мальчик не отвлекался от него ни на минуту, не давая Шарлотте покоя, выспрашивая и уточняя снова и снова — почему в их дом больше не приходит человек, даривший такие замечательные игрушки. В конце концов, потеряв терпение, Шарлотта прикрикнула на него. Но Шарля не так-то просто было заставить молчать — он умел быть упрямым и несговорчивым, когда дело касалось чего-то очень для него важного. Чтобы утихомирить маленького буяна, отошли в сторону от гуляющей публики и удобно устроились на траве возле пышных сиреневых кустов. Шарлотта присела на расстеленное прямо на земле пальто. Амина негромко заметила, что можно было бы и навестить Эрика, коли Шарль так хочет, эти слова привели в Шарлотту в раздражение.
— Это ты у нас добрая самаритянка способная ночи на пролёт просиживать у постели убогих, думая, что таким образом сможешь вымолить прощение своему непутёвому братцу. Признайся, ведь на самом деле тебе было противно, как и мне. Никто не может остаться равнодушным к такому уродству. Я как только вспомню это лицо — брр!
— Но человек не виновен в том, что творит с ним судьба, — робко заметила Амина, — и мсье Эрик с достоинством переносит своё несчастье.
— Не виновен? Ха! Кто знает, какую жизнь он вёл до нашего знакомства, из каких трущоб вылез и каков источник его богатства. Кстати, мсьё Арнольд со мной согласен, — самодовольно добавила Шарлотта, в этот момент она верила в то, что говорила.
Неловкость, которую она испытывала при мыслях об Эрике, на некоторое время покинула её. Теперь ей казалось, что всё позади, и ей больше не нужно будет вспоминать об этом человеке. Теперь в её жизнь вошёл новый мужчина, на которого она переключила своё внимание тем охотнее, чем скорее хотела подавить в себе все воспоминания об Эрике и его доброте. Она была счастлива от полуосознания смутных планов и смутных надежд, которые подбрасывало сердце затуманенному рассудку. Шарлотта была из тех женщин, которые не могут долго находиться в одиночестве –для спокойного существования им всегда нужен рядом мужчина.
— Но, мадам, совсем недавно вы прислушивались к мнению другого человека, человека, который сделал для вас гораздо больше, — осмелилась возразить Амина. — Кроме благодарности есть ещё и милосердие.
Обычно она не спорила с хозяйкой, но злые и грубые слова вдруг взметнули в ней волну недовольства и гнева и потребовали заговорить, и открыто и прямо разбить все наветы и наговоры, которыми полнился дом Шарлотты вот уже целый месяц. Не важно, будет ли знать о её словах Эрик, которого она собралась защищать. Сердце Амины полнилось такой любовью, что заставляла боготворить даже уродство того, кто был ей дорог. Чувство проступило слабым румянцем на смуглых щеках и заставило сердито заблестеть её глаза. Шарль, которого она в этот момент держала на руках, завертелся, беспокойно заглядывая то на неё, то на мать. Потом он подумал, что прозвучавшее знакомое имя означает, что человек, носивший его где-то на подходе. Его давно не было, и мальчик скучал.
— Милосердие?! — Шарлотта отмахнулась от потянувшегося к ней ребёнка. — К кому? Скорее стоит пожалеть меня за то положение, в котором я очутилась, благодаря всей этой истории. Подумать только какие мысли роились в моей голове, какие надежды питало глупое сердце! А всего-то и следовало этому господину не приближаться к одинокой женщине, чтобы не внушать ложных надежд.
— Но, мадам, — ахнула Амина, не находя слов для ответа на такие откровения. — Даже если этот господин произнёс что-то не так или сделал не то, вы всегда могли сказать ему об этом. Я не слышала от него ни одного резкого слова. Он был ласков к вашим детям, разве это не дает ему право на вашу благодарность? Он был жестоко ранен и много дней находился между жизнью и смертью — разве это не даёт ему право на простое участие со стороны тех, к кому он был добр когда-то?
— Не разыгрывай из себя отзывчивую смиренницу, не забыла — это ведь твой братец напал на обожаемого тобой мсье Эрика — резко ответила Шарлотта. — Ты сама рассказала мне об этом. И ночные бдения у постели умирающего ничем тебе не помогут! Если я пала в чьих то глазах, то ты-то уж грязнее меня во сто крат!
Амина обмерла. Вознося безмолвные проклятия своей доверчивости, заставившей её как-то раз всё рассказать женщине, которая показалась ей мягкой, отзывчивой и понимающей, она прикусила губу, пытаясь сдержать слёзы.
— То-то же, — зло добавила Шарлотта. — Знай своё место! Не тебе указывать, что я должна думать, что говорить и к кому прислушиваться. Ты мне не наперсница, а всего лишь моя нянька, служанка… — внезапно она взвизгнула и пригнулась, услышав над собой вкрадчивый голос.
Каждое слово, произнесённое этим голосом, так и полыхало гневом, каждая буква несла в себе холодную ярость. Слова жалили, как рой диких пчёл. Голос звучал всюду, окружал Шарлотту стеной, пригибал к земле, и в какой-то момент ей показалось, что она сейчас рухнет под невыносимой тяжестью, рухнет и задохнётся. Эрик возник у неё за спиной так внезапно, что это показалось колдовством.
— И не вам ставить её на место, мадам! Не ваши деньги оплачивают её труд. И если завтра Самир откажется от своей доброты, которую, кстати, он проявляет только ради меня, куда вы пойдёте?
— О, мсье Эрик, вы так напугали меня! Нельзя же так, — Шарлотта пыталась поправить положение, но чувствовала сама, что впечатление от слов, произнесённых раньше, исправить уже невозможно.
— Не думаю, что ваш доход шляпницы настолько велик, чтобы содержать квартиру в центре Парижа, — не обратив внимание на её лепет, продолжил Эрик. — Или вы думаете, что на самом деле способны очаровать половину Парижа и выторговать для себя безбедное существование на ближайшие пятьдесят лет? Мадам снизошла до объяснения с уличной плясуньей? А мадам не забыла, что совсем недавно сама оказалась на улице без единой монетки? И если бы не то самое милосердие, которое мадам сейчас так порицает, возможно, не было бы в живых ни её детей, ни её самой.