— Ты смотри, не бросай родную деревню! — сразу начал разрабатывать конфликт герой.
— Деревня не удовлетворяет мои духовные устремления! — заартачилась героиня.
— Мы скоро троллейбус по главной улице запузырим! — пообещал герой. — И высотный коровник отгрохаем, в двадцать семь этажей!
— А как же коровы будут лазить на такую высоту? — ехидно спросила героиня. Артисты дружно рассмеялись, потому что по замыслу автора это была юмористическая реплика, на которую следовало смеяться.
— Мы их на лифте будем подымать! Не уезжай ты, горька ясная, не ломай золотую любовь… — речитативом заканючил герой.
Орешников и Оля не сводили глаз друг с друга. Им было очень хорошо. Мешали только артисты, потому что говорили громко.
28 ДЕКАБРЯ
Назавтра сотрудники фотографии приносили себя в жертву, вдохновленные решением общего собрания. Как одни человек, пришли шестнадцать Полотенцевых, дружно пошумели, внесли вклад, вгоняя при этом в пот обоих фотографов, и разбежались по городу.
Когда Алевтина приступила к выполнению долга, ее охватил энтузиазм.
— Опустите голову! — попросил Владимир Антонович, не предполагая, что наносит смертельный удар по священному порыву.
Вложив свой кирпич в здание годового плана, Алевтина возвратилась на рабочее место. Здесь ее поджидал незваный посетитель. Он сидел в распахнутом пальто, под которым виднелся выходной костюм, белая рубашка и галстук, вывязанный узлом величиной с диетическое яйцо высшей категории. В одной руке посетитель держал шапку, в другой — цветок.
Увидев этого человека, Алевтина покраснела.
— Здравствуй, Аля! — сказал Иван Степанович Калачев.
— Вы зачем пришли? — нелюбезно встретила его приемщица.
— Фотографироваться, — улыбнулся Калачев.
— А что, в городе другой фотографии нет?
— Ваша самая лучшая.
— Вы с цветком будете сниматься? — не удержалась от шпильки Алевтина.
— А ты не язви! — с укором сказал Иван Степанович. — Цветок тебе! А зимой цветы очень дороги!
— А с чего это вы так расщедрились?
Тут Калачев решил, что настал удобный момент, хватит тянуть резину, пора брать быка за рога:
— Ты пойми, Алевтина! Я целую ночь не спал, думал, взвешивал! Более подходящей жены мне не найти. Сам-то я немолодой уже, малопривлекательный, живот растет, а на голове наоборот! С тобой мы два сапога — пара! Обмакивать я тебя не буду, и ты меня не будешь — кто на тебя польстится?
Такого Алевтине еще никто и никогда не говорил. По сути дела Калачев установил рекорд!
— Это как же понять? — беззащитно прошептала Алевтина. — Вы мне в любви изъясняетесь, что ли?
Иван Степанович понял, что переборщил.
— А что я такого сказал? — стал оправдываться жених, переполненный серьезными намерениями. — Я тебя любить буду и получку обещаю отдавать всю, до копейки! А другая за меня и не пойдет.
Терпение Алевтины лопнуло:
— Иван Степанович! Я хочу выйти замуж! Все время про это думаю! Но лучше умереть старой девой, чем жить с человеком, который тебя унижает!
— Чего ты кипятишься? — с максимальной нежностью, доступной его сердцу, сказал Иван Степанович. — Я к тебе с открытой душой. И характер твой мне нравится — правдивая ты! А я, понимаешь, вдовец. Не могу жить без хозяйки. Давай вечером в кино пойдем? Ну как? — закончил он с надеждой. — По рукам?
Алевтина нашла спасительный выход:
— Владимир Антонович! Гражданин пришел фотографироваться! Займитесь им, пожалуйста!
И вышла.
Увидев Ивана Степановича с цветком в руке, Орешников задумался и поглядел на модель творческим взглядом.
— Мы сделаем композицию, — вдохновенно сказал он. — Мужчина и роза!
— Этого не надо! — отказался Калачев.
— Вы уж доверьтесь художнику!
— Ни в коем разе! Кому-кому, а художнику нельзя доверять!
Иван Степанович сел и уставился в объектив.
— Ты давай без фокусов, без абстракций!
Тут к Орешникову подошел ретушер Петя и провел языком по страждущему небу:
— Володя, извини, дай три рубля!
Петя был человек бедный и поэтому всегда возвращал долги.
— У меня денег нет!
— А ты мне выдай трешку из кассы взаимопомощи, в официальном порядке, — жажда сделала Петю сообразительным.