Подошел воевода с толмачом:
— Татары крымские это, пошли набегом, думая, что мы с войском завязли под Астраханью и Казанью. Всего вышло их более трех туменов. Сказали, что командует Касим, сын Сеид-Ахмед-хана, сына Ахмад-хана. Мы уничтожили пока только передовой отряд, который, кстати, направил на нас хромой урус, пообещав заплатить золотом.
— Ну, это навряд ли! — жуя пирог с рыбой, что сунула мне Лада, сказал я, сунув воеводе вторую половину пирога.
В МОСКВУ!!!
— Слушай, Иван Михайлович! — дожевывая пирог, обратился я к воеводе. — А не поохотиться ли нам на зверя дикого и кровожадного? Тот недоуменно уставился на меня, не тронулся ли князь умом от крови и убийства. Я же, улыбаясь, наблюдал за его реакцией. Потом поднялся и вынул из-под полога телеги две снайперские винтовки. Наконец-то до него дошло, кто такие «звери дикие и кровожадные», так как за татарами оставалось выжженное поле и трупы, и трупы. То, что они не могли увезти с собой, они просто уничтожали. Будь то посевы или деревни, люди или скот, все предавалось огню и мечу. Уже в те времена у них звучала пословица: «Хороший урус — это мертвый урус» из-за того, что только русские бились до последнего, защищая отчий дом, жену и детей. Не зря татары прокляли маленький город Козельск, который встал на их пути и защищался до последнего воина. Не одну тысячу своих воинов положили они под стенами этого городка, пока не сравняли его с землей.
— А что, пойдем, поохотимся, только взять надо с собой охрану. Не дай, конечно, бог, но вдруг нарвемся на засаду татар?
Пришлось согласиться. Выехали на лошадях к обеду, взяв в охрану два десятка воинов с автоматами (просто больше автоматического оружия у меня не было). Пулеметы я оставил для охраны обоза, поставив надежных обученных воинов. Мы проскакали километров пять, когда вернулась пара воинов с разведки, доложив, что в трех километрах лагерь татар. За километр до лагеря мы оставили лошадей и начали приближаться к лагерю. Достав два глушителя, я протянул один воеводе, другой прикрепил на винтовку себе. Глядя, как я креплю глушитель, он повторил все действия у себя. Подошли к опушке леса, внизу в лощине паслись кони, сидели у костров татары, по краям лагеря ходили парные патрули.
Показав на двоих в отдалении постовых, я шепотом добавил: «Мой — левый, твой — правый!» — и, прицелившись, выстрелил. Хлопок, татарин, как шел за первым, так и упал, уткнувшись чуть ли ему не в ноги. Тот даже не заметил, что напарник уже мертв, как сам получил пулю в голову от воеводы, который от удовлетворения чуть не начал пританцовывать, лежа на сосновой подстилке.
— Слушай, князь! — перешел он на титулы. — Подари или продай такое мне ружье! Как будто рядом с ним стоишь, бац — и врага нет, а другие и не слышат, и не видят! Век молиться за тебя буду! Что хочешь отдам, вот это вещь! — он ласково погладил по стволу.
— Потом поговорим, Иван Михайлович, а сейчас давай проредим татар! Стреляй только по командирам, то есть сотникам, темникам, одним словом, кто ими руководит.
— Смотри, слева какой важный вышел из шатра! — толкнул меня в бок воевода.
— Стреляем! — прошептал я и, поймав его в прицел, нажал курок. Два выстрела одновременно оборвали жизнь хана Касыма, сына Сеид-Ахмед-хана, сына Ахмад-хана. Разрывные пули разнесли ему голову и оторвали руку.
Следующие выстрелы уничтожили двух высокопоставленных вельмож, которые бросились на помощь упавшему хану. В лагере поднялась тревога, запели боевые трубы, ну а мы потихоньку отстреливали сотников с бончуками (хвостами на копьях) и других командиров, которые пытались руководить приходящим в панику войском. Те, кто пытался бежать, тоже нами отстреливались, и вообще, Иван Михайлович так вошел в азарт, что расстрелял даже мою последнюю обойму. Только когда закончились патроны, мы пошли обратно к лошадям. Сегодня нападения ждать не приходится.
Вечером довольный воевода уснул в обнимку со своей винтовкой, выцыганив перед этим десять обойм. Правда, пообещав мне в Рязани дать большой участок для строительства завода, ехидно заметив опосля, что царь-батюшка и так бы разрешил строительство, но сказал это, вредитель, только когда получил патроны. Ну не будешь же сердиться на этого великовозрастного «ребенка» и отбирать у него игрушку. А тем более рассказы, когда он один убил более тридцати татар (чем убил, я запретил говорить — именем государя, а так я подтверждаю, что это правда и не совру).