— Слушаю тебя, князь, и благодарю Бога, что ты за нас, а не против. — осушив кубок, произнес Адышев. — Так как против такой силы убеждения не устоял бы никто. У меня до сих пор, мурашки по телу от твоих слов о родине и враге, хоть сейчас в бой. Да и государь о тебе великого мнения, и Хворостинин говорит, что ты — великий полководец, а ему с его опытом грех ошибаться. Главное, не считай меня своим врагом, лучше я буду твоим помощником в делах русских. Если, что не сможешь решить сам, обращайся ко мне днем и ночью! Ну, а ты помоги мне, не попасть в опалу к царю.
Сколько еще кувшином мы с ним выпили, я уже не помнил, но то, что остались хорошими друзьями — это да.
ЦАРСКИЙ ПИР
К вечеру на ухо мне Иван Михайлович прошептал, что пир может протянуться до утра, и что тех, кто «выпадет в осадок», царь будет «наказывать». Плюнув на все эти условности, мы почистили костюмы, но их нам во дворце заменили, на праздничные, так как мы были «виновники торжества».
Зал был заставлен столами, которые накрывали белые льняные расшитые скатерти, на которых расставлены специи: хрен, перец, горчица и т. п. Во главе стола стояли жареные павлины, хвосты которых качались в виде опахала над студнями, утками с огурцами, пряными журавлями, вперемешку с черной и красной икрой, с заливными щуками и другой белорыбицей. С появлением Иоанна все встали и низко поклонились. Царь медленно прошел до нашего стола и взмахом посоха пригласил нас за свой стол. Когда мы подошли к своим местам, он прочитал вслух молитву, перекрестился, благословил трапезу и, сказав, что славим Русь и богатырей наших, опустился в кресло.
Слуги в красивых кафтанах бирюзового цвета с золотым орнаментом обслуживали нас и царя, занося блюда то с лебедями, то с глухарями, меняя платья после каждого блюда, создавая иллюзию присутствия тысяч слуг. Вилок, правда, не было, лежали ножи в виде кинжала, и ложки. Салфеток не было, как и полотенец, многие обходились своими бородами, не которые вытирали руки о шерсть бегающих возле столов собак Возле царя стоял повар и слуги, которые по моему совету пробовали все блюда, последним пробовал их стольник (боярин, подававший блюда царю). За царя я теперь был спокоен. Царица, не привлекая внимания, что-то шептала ему на ухо, по-видимому, что не стоит увлекаться жирной пищей, которую ему запретили из-за колита и болей в желудке. Увидев, что я смотрю на царя, она узнала меня и ласково помахала ручкой. Царь тоже улыбнулся мне и что-то начал шептать на ухо жене.
В это время подали зайцев в лапше и перепелов с чесночной подливкой. От жареных молочных поросят на вертеле я был в восторге. Кубки с медами: вишневым, черемуховым, можжевеловым, рейнское вино — в общем все было перемешано, мы с Иваном Михайловичем зацелованы были, как освободители земли Русской от проклятых татар. Иван Михайлович все время пытался рассказать, как он лично, вот этой рукой за один бой положил более тридцати татар, если кто не верит — князь Федоров был свидетель, или он вызовет неверующего на дуэль. Все верили, я тоже, так как сам видел, как стреляет воевода, хорошо стреляет!
Ко мне подошел царь и спросил, могу ли я с ним пройти и побеседовать наедине. Отказать я, как вы видите, не мог, и вот мы в его кабинете.
— Я долго ждал нашей встречи, князь Андрей Иванович! — начал царь.
— Я тоже, государь, ждал этой встречи и готовился к ней!
— И что же Вы приготовили? — удивленно спросил царь.
— А то, что Вам надо делать большие изменения в стране: в правительстве, армии, в церкви… — начал перечислять я.
— Смело, очень смело! — проговорил царь. — Я тоже думал над этим, но пока не решился приступить!
— Сейчас Вам нужно дополнить судебник Вашего отца, который полно разовьет законодательство в отношении дворян и крестьян. Запретить тарханные грамоты[6], а то получается, что царю налоги уже не нужны? А продажные судьи! Сколько жалоб идет на них! А неравенство штрафов — за оскорбление купца или дворянина 5 рублей, а за крестьянина всего 1 рубль, почему? Почему нельзя обращать в холопы бояр и их детей? Вот, уже сколько накопилось вопросов, чтобы ты, царь — батюшка, это разъяснил народу! — закончил я свою речь.