Ну, ты выдумщик, Андрей Иванович! Эко закрутил, да они же на дерьмо изойдут, тут и бери их тепленькими! — восхитился Адышев-младший, он же воевода.
Это еще не все! — остановил его я. — Когда они от жажды начнут жевать снег, мы подкинем им обоз с пивом, который они как будто захватят. Возницы, а это будут мои воины, увидав опричников, убегут в лес, бросив сани с пивом. На все войско, конечно, мы не сможем предоставить столько пива, а вот на опричников должно хватить!
Пиво тоже со слабительным? — перебил меня воевода.
Нет, там будет снотворное, подгадаем так, чтобы они захватили обоз к вечеру, и желательно возле деревни! Но это уже тонкости, главное, чтобы опричники спали! В общем, ваша задача — убрать с дороги население, продукты и скот, на обратном пути отметить колодцы, добавив в них слабительное. Все остальное — уже моя задача!
Хороший план, князь! — огладив бороду, произнес Алексей Федорович. — Только нам бы человека, которому бы все поверили.
Стоп, Алексей Федорович! А Анастасия Романовна речь сможет держать, если я пообещаю вернуть ей мужа, и изгнать беса из Ивана Васильевича? — спросил я, зная, что теперь имею такую силу.
Давай, Андрей Иванович, не трогать царских особ, наше дело защищать их, а не выставлять на острие риска! — остановил меня Алексей Федорович.
Хорошо! Значит, будешь ты убеждать крестьян уходить в леса!
Адышев молча кивнул, соглашаясь с этим. Наутро закипела работа в городе. Из ближайших сел и деревень потянулись телеги с грузом и скот за стены Рязанского кремля. Воевода метался от дружинников к воротам, через которые вливались в город толпы беженцев, которых надо было размещать. Пришлось пожертвовать на время моим кинотеатром, благо оборудование еще не завезли. Разместили в кинозале почти 500 человек. Поставил охрану, чтобы не пускали дальше никого по зданию. Котельная уже работала, и в зале было тепло, питание выдавали им три раза в день. Теплый туалет был у них пристроен, правда, вместо унитазов были дырки в полу, но зато не холодно. Тут же были раковины с водопроводом для мытья рук. Пол в зале, у кого не было постели, устлали соломой, думаю, неделю потерпят. Освещение прокинули времянкой из пяти стоваттных лампочек, которые включал и выключал кочегар через реостат, оставляя на ночь чуть-чуть светящиеся лампы. Скот, который пригнали с собой беженцы, загнали в конюшню на заднем дворе кинематографа, которые не поместились, гуляли там же во дворе. Многие хозяева спали тут же, на сеновале конюшни, или в своих телегах, кутаясь в тулупы. Главное, чтобы их буренку или коня не обидели. Наказав Ермолаю держать тут порядок и кормить людей, отправился с Алексеем Федоровичем Адышевым к себе в поместье, где отобрал двадцать отборных своих воинов с полным вооружением, состоящим из арбалета, десантного ножа, сабли, автомата ППШ, нагана и пяти гранат. Плюс в вещмешках была россыпь запасных патронов, и по три диска к автомату. На всех было два пулемета МГ-34, и снайперская винтовка. Отдельно лежали в ящиках кувшины со слабительным, где был разведен Пурген в высокой концентрации, и отдельно ящик с отварами трав, которые приготовила Лада. Она уверяла, что травы подействуют не хуже моего Пургена, и три дня расстройства желудка у опричников она гарантирует. Тут же лежали кучкой красные тряпки. Все это загрузили в ГАЗ-66, куда сели и мои воины. Удивленного Адышева я посадил в кабину, все ж начальство.
И вот моя диверсионная группа тронулась по московскому тракту навстречу войску опричников. Как только они скрылись, я повернул браслет и попросил Сварога дать Адышеву силу красноречия, чтобы он мог справиться со своим заданием. Сам же пожелал оказаться в тридцати километрах от Москвы, надо же было узнать, где находится враг. Сделавшись вместе с конем невидимым, я повернул кольцо, и вмиг оказался у небольшой деревушки. Первое, что я увидел, это пожарище на месте придорожного трактира, где мы частенько кушали. Остатки обгоревших бревен еще дымили, пахло жареным мясом. Старика трактирщика я нашел возле крыльца, голова была наполовину отсечена, ужас застыл в его открытых глазах, руки были туго связаны. Ноги обуглены, по-видимому, перед смертью его пытали. Рядом валялись женщины с задранными подолами, которых так же, после изнасилования, жестоко убили. Вокруг стояла жуткая тишина, только как всегда, где творилось зло, каркали черные вороны. Нигде не было видно никого живого. Пощупал следы от копыт на снегу. След еще не застыл, не «окостенел», как говорил мой дед, значит, прошло не более трех часов. Прикинул, вспоминая, какая деревня или село находится дальше, похоже, Боровлянка или что-то подобное, домов пятьдесят. Представил и, повернув кольцо, оказался там. Деревня была еще жива, топились печи, сновал народ. Заехав за амбар, сделался видимым и поскакал на площадь, где висела железяка для сбора народа. Стал бить в нее, созывая людей. Народ потянулся, с удивлением разглядывая богато одетого боярина.