Собрав оружие, я связал руки у оглушенного опричника за спиной и прошел посмотреть, что с моими огневыми точками. Пулеметчики лежали, утыканные стрелами со спины. Водителей зарезали ножами, то ли они вышли, то ли их выманили. А вот и приманка — прорезанное переднее колесо со стороны водителя. Поневоле выйдешь, если услышишь, как шипит воздух из спускаемого колеса. Значит, кто-то неведомый вновь вмешался и организовал налет на меня, и этот «кто-то» Чернобог. Ну никак неймется ему! Похлопал по щекам опричника, приводя его в чувство. Вскоре он застонал и открыл осоловелые глаза. Видно, что от души я ему врезал. Сделавшись видимым, я обтер ему снегом лицо от крови из пробитой головы, да и холодный снег быстрее привел его в чувство, начал спрашивать:
Жить хочешь, паскудник? Или как вот твои товарищи валяться кормом волкам? — пнул не сильно его по ребрам, приводя в чувство.
Тот посмотрел на меня ненавидящим взглядом и прошипел сквозь зубы:
Ты все равно умрешь, Чернобог тебя приговорил, и смерть твоя рядом!
Да, не вышел разговор, придется, парень, покопаться у тебя в мозгах, и к сожалению, в грязных сапогах! — решил я и прижал руки к его вискам, сканируя его мысли.
Кругом одна черная злоба, обида на всех и жажда смерти, он готов убивать всех. Эта личность полностью была подчинена Чернобогу, это был не человек, а бешеная собака, готовая загрызть любого, это был его спецназ. Все же я выкопал среди грязи из жутких пыток и убийств, что главным был Алексей Данилович Басманов, он командовал войском. Сейчас он в деревне, где большая эпидемия. Войско мучается желудками, одни лишь они ели и пили свое, поэтому не болели, и были посланы в разведку. Обнаружив странные телеги, перестреляли охрану и хотели взять «языка». Ну, что же! С ним все ясно, это отморозок, и его не переделаешь, попробую его загипнотизировать, авось на что-нибудь еще сгодится! Вновь приложил ладони к его вискам, начал подчинять его разум своему, внушая ему, что он должен убить руководство войска опричников. Через некоторое время он подтвердил, что понял задание и готов его исполнить. Развязал его, обработал рану на голове и перевязал ее, после чего отдал ему лук со стрелами и саблю. Молча, как и появился, он так же и исчез в лесу. Мои воины с интересом наблюдали за моими действиями, правда по их лицам было видно, что они так и не поняли, зачем я отпустил опричника.
Ребята, это — «камикадзе», смертник по-нашему, убьет начальника, может еще кого успеет, ну а те его, конечно, прирежут. Так что, отпуская его, мы только выигрываем. Кстати, можем пробираться туда, так как все войско мучается животами, забираем оружие, если надо — вырезаем опричников. Лучше все же их вязать и судить перед народом! — закончил я свою речь и приказал грузить убитых воинов в кузов и поменять колеса, прорезанные опричниками.
Через час тронулись к деревне, где стояло войско. В дороге парни по приказу одели белые маскхалаты, проверили и приготовили оружие. Возле деревни остановились и заглушили двигатели, теперь рядом с пулеметчиком сидел водитель, охраняя его со спины. Воины белыми призраками поплыли по освещаемой луной снежной целине, заходя к избам со стороны огородов. Цель — захватить или уничтожить опричников.
Я не знал, что мой план был изначально обречен, так как Алексей Басманов (главный опричник после гибели Малюты Скуратова) вместе с отрядом особо приближенных палачей из опричников, бросил все войско и поскакал в Москву. Он был отнюдь не глуп и понимал, что потеря обоза, пушек и пороха не даст ему победы, а тут еще непонятная гибель опричников, которая пугала остальных, странное отравление всего войска, все это деморализовало его армию. А значит, малейшая явная угроза атаки, и войско побежит или сдастся. Видно же было, что воевать они не хотели. Поэтому, выбрав время, он с оставшимися здоровыми и верными телохранителями, бросив все, рванули в Москву. Вскоре они уткнулись в организованную мной снежную бурю, что была между ними и удаляющимся, не спеша, обозом. Медленно они добрались до сожженной ими же Боровлянки. Пурга засыпала снегом обгоревшие останки домов, где-то скрипела от ветра воротина противным ржавым голосом, как бы жалуясь неизвестно кому. Согреться и пересидеть пургу было негде, и они, подгоняя уставших коней, поплелись к лесу, с трудом угадывая дорогу. Вскоре они наткнулись на взорванный обоз, который вез порох, остатки полу-сожженных саней запрудили дорогу, и их пришлось объезжать между деревьями. Всадники растянулись от усталости, а Басманов, подгоняемый страхом неумолимой смерти, нахлестывал, не жалея, коня, который с трудом преодолевал большие сугробы. Где-то в ночи потерялись уже его опричники, а он все гнал коня, стремясь быстрее покинуть эти мрачные леса. Вдруг конь, заржав, поднялся на дыбы, сбрасывая всадника. Кто-то придержал его за уздцы, чтобы конь не убежал, а две сильных руки, подхватив Басманова под руки, потащили в сторону от дороги. Слегка оглушенный нападением, хотя снег и не дал сильно ушибиться, Алексей Данилович со страхом всматривался в замотанные платками от снега лица своих похитителей. Вскоре они добрались до распадка, где стояла землянка. Главное, там была печь и было тепло. Руки у него давно уже закоченели, так как были стянуты ремнями за спиной, и он где-то обронил рукавицы. Оружие у него забрали, даже засапожные ножи, кричать он не мог из-за кляпа во рту, да и, наверное, не стал бы, так как очень боялся умереть. И вот он влетел от удара ногой под зад по ступенькам в дверь землянки, и влажное тепло окутало его. Горящая лучина освещала небольшое помещение, где вдоль стен сидели и мужчины, и женщины с детьми. Посреди стояла печь, потрескивая горящими дровами. Все глаза уперлись в него.